— Здесь живут эмигранты и реднеки[134], а всяким пришлым запросто устраивают внеплановое путешествие в рай! Жизнь у них совсем не сахар, — как только я заканчиваю свой печальный рассказ, резюмирует с хохотом и сочувствием мой добрый друг Глен, опершись на массивную барную стойку салуна Piapot Saloon. Кстати, напавший на меня, судя по виду, был выходцем из Кореи. Должно быть, он обалдел от нашей встречи.
В самый разгар июня я пришел в Онтарио, последнюю провинцию на пути в Квебек. Продвигаясь по территории Канадского щита[135], я почувствовал, что конец моего маршрута близок. Здесь кругом голый камень, относящийся к докембрийскому периоду[136]. Каменистые почвы простираются вплоть до Монреаля — вот там, пожалуй, мне удастся сменить свою длительную «свободу» на качественно новую. Пока же на просторах покрытого лесами Северного Онтарио я снова погружаюсь в одиночество. Продвигаясь между разбросанными тут и там деревушками, я постоянно преодолеваю огромные лесные массивы, где обитают только рыси, волки и лоси. Чаще всего ночую в лесной глуши, совершенно отрезанный от мира, а запасы пропитания подвешиваю повыше на деревья, подальше от медведей, но при этом поближе к белочкам, которые недолго думая пользуются моей необдуманной щедростью. Я лишен здесь любых средств связи, но не испытываю никакого страха. Вот уже два месяца я веду образ жизни настоящего траппера[137] и тем самым приобщаюсь к нашим корням. Двигаясь в направлении, противоположном тому, которым шли когда-то наши предки, огибая громадные Великие озера по тропам пушных зверей, я начинаю вспоминать о тех выходцах из Франции, что когда-то прибыли осваивать эти земли, полюбили их, вложили сюда свои силы, проделали огромный труд и пустили здесь корни. Я прихожу в состояние крайнего восхищения: да, все это было здесь!
Вот они, те нехитрые ценности, ради которых я столько лет бродил по миру, — зовутся они «простота», «честь и достоинство», «мужество и упорство». Я мог бы открыть их здесь, не меряя землю шагами, в двух шагах от собственного дома. Теперь я знал наверняка, что больше мне не придется никуда убегать. Но что отныне будет с моей жизнью? Какую новую страницу откроем мы с моей дорогой Люси, какую новую главу напишем в нашем романе?
8 октября 2011 года я пересекаю мост через реку Оттава, символизирующий границу между Квебеком и Онтарио, где человек пятнадцать моих англоязычных друзей торжественно препоручают меня заботам жителей Квебека. Я слушаю их жуаль[138] с замиранием сердца: «Мы так рады, что ты наконец вернулся!» — и улыбаюсь всем с такой силой, что к ночи ноют скулы. Но отдохнуть не удастся, даже когда на землю спускается ночь. Под сводами палаток и тентов, которые стали нашим укрытием на эту ночь, собралась уйма людей. Меня приехали поддержать совершенно незнакомые люди из Франции, Норвегии, Южной Африки, Аргентины и, конечно же, из родного Квебека. Все хотят разделить со мной эти последние километры пути. Что же еще я могу им дать? Чем могу поделиться? Праздниками, традициями? Теплыми словами? Радостью?
Я вернулся домой 16 октября 2011 года, спустя четыре тысячи семьдесят семь дней, пройдя семьдесят пять тысяч пятьсот сорок три километра.
На площади Жака Картье, выходящей к Старому Порту, в центре огромной толпы какой-то певец исполняет для меня песню Феликса Леклерка: «В моих железных башмаках я истоптал весь мир и всю его печаль…»[139].
Сам я износил за это время пятьдесят четыре пары обуви. И вот наконец я обнимаю маму, Люси, наших детей и спрашиваю сам себя, достаточно ли отдал ближним, достаточно ли видел, достаточно ли понял других людей. Песня заканчивается словами: «Спешите же запачкать в пыли дорог ваши башмаки, если вы тоже хотите заслужить прощение…»
А заслуживаю ли я?
Спускается вечер, и площадь начинает пустеть. Один за другим расходятся случайные зеваки, следом за ними — друзья, члены моей семьи. Начинает накрапывать дождик, и мягкий свет уличных фонарей отражается на мокрой мостовой улицы Коммуны.
Я беру Люси за руку.
И мы молча медленно проходим вместе последний километр пути по набережным Старого Порта.
Вот я и дома. На улице Вольф я вижу знакомое небольшое кирпичное здание. На пороге нашей квартиры, взглянув мне в глаза, Люси кладет в мою ладонь ключ, который я отдал ей одиннадцать лет тому назад.
И с улыбкой произносит: «Входи».
Канада. Возвращение * * * Благодарности
Во-первых, во-вторых и в-третьих, хочу передать огромный привет и низкий поклон всем детям на планете! Вам удалось перевоспитать меня, и, надо сказать, довольно неожиданно для меня ваши интересы стали моими, и я взялся их защищать… Я очень крепко обнимаю вас!
Этот марш никогда бы не состоялся, если бы не помощь десятков тысяч людей, которых я встречал по всему миру на протяжении этих долгих лет. Говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей, в таком случае я уже давно миллионер!
Низкий вам поклон, мои дорогие Шабтайя, Ивон, Мохаммед, Рикардо, Киприано, Фелипе, Наталия, Росили, Хорхе, Хуа, Соул, Хуан, Сека, Ксави, Ивонна, Сюрендра, Мишель, Хуанг, Кейт, Алебачу, Хавьер, Хуанито, Кевин, Ху, Луис, Дебора, Бхавизати, Мюрри, Терима, Рон, Муктешвара, Мика, Рабах, Роза, Джун, Елена, Ромель, Джамиля, Кох, Айна, Рольф, Язид, Пракаш, Свайи, Патрис, Амир, Мадеша, Киран, Мину, Линь, Фуция, Кинг, Николя, Энзу, Малика, Юнхо, Квеон, Андреа, Абдурахман, Наоко, Жюль, Сато, Аяко, Салима, Нгали, Абдулла, Гюльгит, Сабита, Барбра, Петра, Ласло, Ченг, Обед, Арпад, Адриан, Вирагх, Чао, Ванесса, Стефан, Хуа, Владимир, Бэйли, Минако, Мустафа, Венди, Алекса, Нуала, Майкэ, Бэтти, Сантьяго, Дезма, Инге, Луиза, Риад, Назия, Фатиха, Хосе, Фунаки, Ева, Паскаль, Хабиб, Линда, Ионг, Росио, Мигель, Карла, Самех, Билл, Булус, Мо, Мутазим, Кристоф, Магда, Рамадан, Хёльгер, Амшад, Хеба… Невозможно перечислить всех! Но пусть эти дорогие для меня имена, действительно очень много значащие, в каждой своей букве хранят имена и всех прочих чудесных людей, которых я встречал на своем пути.
Благодарю моих меценатов, щедрых дарителей, а также организации, которые поддержали идею марша во имя детей. Огромное спасибо всем замечательным людям, в чьих домах в минуты крайней усталости я всегда находил уютную кровать; мучимый голодом — получал кусок хлеба, или диковинный фрукт, или сытный ужин; а изнемогая от жажды — глоток воды. Конечно же, от всей души благодарю тех, кто помогал мне в самых насущных жизненных нуждах, как крупных, так и самых незначительных. И, разумеется, спасибо вам, люди разных стран, за все слова поддержки, жесты доброй воли, проявления искренней человеческой любви — вы дарили их бескорыстно и тем самым облегчали мне путь!
Я хочу также высказать слова благодарности группе из восемнадцати лауреатов Нобелевской премии мира, подготовивших «Манифест 2000 года в поддержку культуры мира и ненасилия» в адрес ООН. Ваше дело позволило мне привнести скромный вклад в Международное десятилетие культуры мира и ненасилия. Не могу обойти вниманием власти стран, по территории которых мне довелось прошагать: вы подарили мне возможность не только увидеть ваши родные земли, но и ощутить гостеприимство ваших народов.
Спасибо терпеливой Жеральдине Вёсснер — твоя добрая улыбка и безграничный энтузиазм помогли мне воскресить в памяти все яркие события, чтобы вдохнуть настоящую жизнь в эту книгу.
Искренние комплименты дерзкой и решительной Мари-Андре Може, которая рискнула обнажить самые потаенные уголки моих похождений в своем документальном фильме «Крылатые башмаки».
Невероятное спасибо создателю впечатляющего сайта в честь «своего любимого путешественника Беливо» — тебе, Эммануэль Бланк!
И еще несколько благодарностей…
Моему отцу Бенжамину, который не сдержал слова и так меня и не дождался.
Моей матери Иоланде, такой любящей и отважной, которая поддерживала Люси в особенно тяжелые периоды тревог и волнений.
Моему сыну Томасу-Эрику, круто-о-о-о-ому парню, который прошел вместе со мной около тысячи километров по дорогам далеких стран.
Моей дочери-хохотушке Элизе-Джейн. Спасибо тебе за то, что осчастливила меня и подарила великую честь: носить титул дедушки «победоносной» Лори[140] и «принцессы» Амиры[141].
И моей дорогой Люси. Ох, родная моя! Все это время я держал тебя в напряжении, и твое сердце билось в такт моим шагам. Ты была для меня волшебным светлячком, освещавшим каждую из моих тысяч и одной ночей…. Мы с тобой почти не виделись, но незримо присутствовали в жизни друг друга.
За эти годы мы с тобой прожили невероятную историю любви. Я был Луной, ты — Хьюстоном[142]. Я — падающей звездой, а ты — надежной планетой. Спасибо тебе за то, что подарила мне такую головокружительную романтическую любовную историю.
