— Стой! — снова заорал О'Брайен.
Старик был уже совсем рядом. О'Брайен ждал еще некоторое время, а затем шагнул в сторону и взмахнул тяжелым ружьем. Ствол ударил Гриммельмана по правой руке. Старик пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие, и тяжело рухнул на песок.
— Старый идиот! — бросил О'Брайен. — Понял ли ты, что драка — это уже не для тебя?
Охотник постоял несколько мгновений, глядя на распростертого на песке старика, затем повернулся и пошел по каньону.
Гриммельман лежал на земле. Из ладони струилась кровь. Он слишком сильно сжал наконечник копья. Старик сел и бросил кремень. Он был счастлив. Не потому, что остался жив, нет. Он совершил свой первый великий поступок — боролся со злом.
Голова кружилась. Надо было укрыться от солнца, отдохнуть в тени и потом идти назад в пещеру к Грэйс. Может быть, О'Брайен где-нибудь караулит его, чтобы застрелить, но это уже не имеет значения. Он стар и многое пережил, а сейчас стал хорошим человеком… хорошим…
Рука старика холодела. Он потер ею о бедро, стер окровавленный песок, внимательно рассмотрел небольшой порез на ладони и понял, что умирает, что умрет через несколько минут.
Ладонь была иссиня-черной, и черные прожилки разбегались по ней к кончикам холодеющих пальцев и запястью. Наконечник был отравлен ядом бушменов. Старик сжал камень слишком сильно и порезался. Он сумел победить О'Брайена, но найдет смерть от древнего яда.
Гриммельман сидел под палящим солнцем и не чувствовал страха. Лучше умереть здесь, чем в холодной Европе. Солнце такое теплое. И много лет назад, будучи еще совсем юным, он уже побывал здесь.
Давно это было. Скрестив ноги, сидел бушмен с оружием, отравленным ядом, готовясь к охоте или к войне с белым человеком. Ядом страшной силы смазывал он наконечник нового копья. Как это было давно!
Внезапно Гриммельман почувствовал, что уже ничего не видит. В ушах стоял звон. Он лег на песок, оперся на левую руку. Земля под ногами начала вращаться все быстрее и быстрее. Яд подобрался к сердцу. Старик вздрогнул и затих навсегда.
* * *
Над затянутой знойным маревом землей, высматривая пауков, летает быстрая оса, окрашенная яркими полосами, отливающими металлическим блеском. Где-то в расщелине черных скал есть у нее вылепленное из грязи гнездо с личинками, куда оса натаскает пауков, а потом надолго закупорит его.
За нею с высоты наблюдает большая безобидная на вид коричневая муха. Вот оса находит сверкающую на солнце паутину, подлетает поближе и, почти не двигаясь, повисает в воздухе.
Внезапно коричневая муха хватает осу своими сильными длинными лапками. Завязывается борьба. Муха со своей жертвой стремится подняться ввысь, а оса пытается перевернуться, вонзить в тело противника смертоносное жало и парализовать его. Муха знает это и удерживает осу подальше от своего жирного брюшка. В отчаянье оса пытается вырваться и освободиться, но справиться с сильными лапками мухи не в состоянии.
Длинный заостренный хоботок опускается вниз и прокалывает спинку осы. Через мгновение все кончено. Большая коричневая муха улетает, а тело осы, высосанное досуха, падает на песок. Ветерок подхватывает его и несет вдаль.
* * *
О'Брайен вернулся к пещере, когда солнце уже садилось. Грэйс ждала его у входа. В руках она держала несколько сухих сучьев.
— Где старик?
— Он умер, — ответил О'Брайен.
— Я сразу поняла, что с ним что-то случилось, когда увидала тебя одного, — сказала Грэйс.
Удивительно, что гибель Гриммельмана почему-то не взволновала Грэйс, и она поняла, что предчувствовала эту смерть. И еще одна мысль, которую она старалась отбросить прочь и которой стыдилась, пришла ей в голову: теперь для нее и О'Брайена будет достаточно пищи, и они останутся совершенно одни.
— Он порезался своим бушменским камнем, — сказал О'Брайен. — На нем оказался яд, который и убил его. Мы шли, разыскивая пчел, как вдруг старик упал сзади. Когда я обернулся, то увидел, как Гриммельман кружился на одном месте и спотыкался, словно не видел, куда ему идти. Небольшой порез на его руке кровоточил. Он сел, и рука начала быстро чернеть. Через пять минут он уже был мертв. Помочь я ничем не мог. Это было страшно, ужасно. Старик нашел этот камень среди скорлуп страусовых яиц и носил его с собой в кармане.
О'Брайен прошел в пещеру, поставив ружье в нишу. Грэйс внесла раскаленные угли и бросила их на почерневшую золу вчерашнего костра. В сумке О'Брайен принес четырех ящериц и сморщенный огурец наррас. Ящерицы были уже выпотрошены, и Грэйс быстро поджарила их на сделанной Смитом проволочной решетке. Они поели мяса, меду и поделили огурец.
Наступила ночь, принеся с собой стужу. Они подбросили сучьев в огонь и, дрожа от холода, быстро забрались в спальный мешок, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Скоро им стало теплее.
— Как это случилось, что он порезался? — спросила Грэйс.
Она крепко обняла О'Брайена и почувствовала в нем настоящую мужскую силу. Что-то в гибели Гриммельмана было такое, о чем О'Брайен ей не сказал, нечто неясное и пугающее, но об этом она боялась заговорить.
— Больше ничего не произошло, — ответил он спокойно.
Его пальцы коснулись ее лица. Он повернул Грэйс к себе, поцеловал в губы, щеку, шею. А она подумала о своем бывшем муже, который казался ей сейчас таким далеким… Эндрю Монктон — нежно любящий, добрый и внимательный. Но это все, что в нем было: только доброта и внимательность.
— Теперь мы все переживем, — сказал ей О'Брайен. — Ты и я. И останемся в этих местах. Жить. Вдвоем.
Грэйс все стало безразлично. Руки молодой женщины обвили его шею. Ей было ни до Гриммельмана, ни до перспектив будущей жизни, ни до кого другого, кроме О'Брайена. В этом темном холодном мире для нее больше не существовало ничего, кроме его горячего и влажного тела, кроме человека, который ее любил и защищал от ужасов этой доисторической ночи. Их осталось только двое.
* * *
Солнце господствует повсюду. Обнаженные скалы дрожат от зноя. Жара становится невыносимой.
Старая и тощая коричневая муха тащится через ямку, засыпанную истертой в порошок глиной и нанесенным ветром песком, и взбирается на узкий гребешок. Ее крылышки обтрепались и съежились, она почти ослепла. В каком-то исступлении муха ползет по раскаленному камню, крылышки ее трепещут, она делает попытки приподняться над землей и снова падает на песок.
За ней наблюдает скорпион. Он выжидает. Крабоподобные клешни наготове, длинное членистое тело изогнулось дугой. На последнем сегменте — острый смертоносный коготь. Все знают его и боятся — так страшен стекающий с него яд. От него умирают даже люди. Муха оборачивается, видит прямо перед собой это чудовище, бежит, но уже поздно. Сильные клешни хватают ее и подносят к мощным челюстям.
