Кажется, что даже сердце превратилось в лед, но, к своему удивлению, я не ощущаю боли. Все материальное во мне как бы атрофировалось. Сознание ясное, и в то же время я пребываю в состоянии какого-то счастливого спокойствия. Во мне еще тлеет искра жизни, но все более и более тускло. Я уже не обращаю внимания на усилия Террая. Кажется, скоро конец. Разве эта пещера не самая прекрасная из гробниц? Смерть меня не страшит, не вызывает никаких сожалений; я улыбаюсь ей.
В течение многих часов мы находимся в оцепенении.
– Настало утро! – бормочет кто-то.
Эта новость производит на моих товарищей некоторое впечатление. Меня она удивляет: я не думал, что дневной свет может проникнуть на такую глубину.
– Слишком рано для выхода! – замечает Ребюффа.
В пещере царит зловещий сумрак. Можно смутно различить очертания голов.
До нас доносится странный далекий звук, похожий на продолжительное шипение. Он все усиливается, приближается… Внезапно меня засыпает, ослепляет лавина свежего снега. Он заполняет пещеру, проникает сквозь одежду. Я прячу голову в колени и закрываюсь руками. Снег все течет, течет… Стоит гробовое молчание.
Нас не завалило с головой, но все наши вещи засыпаны. Стараясь не стукнуться головой о ледяной потолок, приподнимаемся и отряхиваемся. Мы стоим в снегу босиком. Прежде всего надо разыскать одежду.
Ребюффа и Террай начинают поиски, и сразу же выясняется, что оба ослепли. Вчера, на спуске, они сняли очки. Сегодня приходится расплачиваться.
Ляшеналю первому удается наткнуться на пару ботинок. Он пробует их надеть: это ботинки Ребюффа. Последний в это время пытается вылезть по крутому туннелю, где мы вчера спускались.
– Эй, Гастон! Какая погода? – кричит Террай.
– Ничего не вижу, сильный ветер!..
Террай нашел свои ботинки и натягивает их ощупью с помощью Ляшеналя. Бискант в припадке нервного возбуждения проявляет поразительное нетерпение, составляющее резкий контраст с моей неподвижностью.
В свою очередь Террай устремляется в ледяной туннель. Пыхтя и ругаясь, он наконец вылезает на поверхность. Его встречают ужасные порывы ветра, пронизывающие насквозь и хлещущие по лицу.
"Плохая погода, – мелькает в голове, – на этот раз – конец. Мы пропали… Нам не выбраться!"
В глубине пещеры мы вдвоем продолжаем искать ботинки. Ляшеналь яростно тычет ледорубом. Я гораздо спокойнее и пытаюсь действовать методически. Постепенно мы извлекаем из снега кошку, ледоруб, но ботинок все нет!
Итак, эта пещера будет нашим последним убежищем!
Места мало. Согнувшись вдвое, мы мешаем друг другу, Ляшеналь решает вылезать босиком. Отчаянно крича, он подтягивается на веревке, старается как-то зацепиться, заклиниться, царапая пальцами ног снежную стенку. Снаружи Террай тянет изо всех сил: я вижу, как Ляшеналь медленно поднимается и наконец исчезает.
Когда он вылезает на поверхность, перед ним открывается безоблачное небо. Как безумный он бегает взад и вперед и кричит:
– Хорошая погода, хорошая погода!
Я снова перерываю пещеру. Во что бы то ни стало надо найти ботинки, иначе мы с Ляшеналем обречены. Падаю на четвереньки. Роюсь в снегу, голыми руками и ногами перемешиваю его во всех направлениях, надеясь наткнуться на что-нибудь твердое. Я больше ни о чем не думаю, я просто животное, борющееся за жизнь.
Нахожу ботинок! Второй должен быть к нему привязан – пара!
Я продолжаю настойчиво, упрямо искать и наконец, перевернув всю пещеру, нахожу последнюю пару.
Фотоаппарат? Несмотря на все усилия, я не могу его найти и с тяжелым сердцем прекращаю поиски. О том, чтобы надеть ботинки, не может быть и речи: кисти рук – как деревяшки, пальцы не в состоянии держать, ноги сильно распухли, на них не налезут ботинки! Кое-как прикручиваю ботинки к веревке и кричу в туннель:
– Лионель!.. Ботинки!
Ответа нет. Однако он, очевидно, услышал, потому что ботинки уплывают вверх. Вскоре веревка спускается обратно: теперь моя очередь. Я обертываю ее вокруг себя, и так как затянуть надежно узел я не в состоянии, то завязываю множество мелких узелков. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы выдержать мой вес. Кричать не хватает сил: я дергаю веревку, Террай меня понял.
На первом же шагу приходится выбить ногой в твердом снегу ступеньку для пальцев. Выше, вероятно, можно будет заклиниваться, и дело пойдет легче. Поднявшись на несколько метров, пытаюсь воткнуть в стену окаменевшие кисти и ступни. Ни руки, ни ноги не гнутся, и это очень мешает подъему.
Кое-как удается заклиниться. Террай тянет с такой силой, что мне грозит удушье. Несколько раз я срываюсь: цепляюсь, заклиниваюсь и каждый раз ухитряюсь как-то задержаться. Сердце готово выскочить из груди, и я вынужден остановиться. Новый приступ энергии позволяет мне ползком добраться до верха. Уцепившись за ноги измученного Террая, я выползаю наружу. Террай возле меня. Я шепчу:
– Лионель! Я умираю!..
Он поддерживает меня и помогает вылезти из трещины. Нужно добраться до Ляшеналя и Ребюффа, сидящих на снегу в нескольких шагах от нас. Как только Лионель меня
Погода великолепная. Вчера выпало много снега. Вершина сверкает. Никогда она не была так красива! Наш последний день будет прекрасен.
Ребюффа и Террай совсем ослепли. Террай поминутно спотыкается, и мне приходится вести его. Ребюффа также не в состоянии самостоятельно сделать ни одного шага. Ужасно быть слепым, когда опасность подстерегает на каждом шагу. У Ляшеналя отморожены ноги, и он не владеет собой. Его поведение внушает тревогу, ему вдруг приходят в голову бредовые идеи.
– Я тебе говорю… надо спускаться!.. Сюда, вниз…
– Ты же босой!
– Не беспокойся!
– Ты сошел с ума… не сюда… налево!
Он уже поднялся и хочет спускаться по склону прямо вниз. Террай его удерживает и ощупью помогает надеть ботинки.
Я живу словно во сне. Смерть близка, я чувствую. Какая прекрасная смерть для альпиниста! Как она гармонирует с благородной страстью, владеющей нашими душами! Я благодарен вершине за то, что она сегодня так прекрасна. Ее безмолвие напоминает величие собора. Я нисколько не страдаю и не волнуюсь. Мое спокойствие ужасно. Шатаясь, Террай подходит ко мне. Я говорю ему:
– Для меня все кончено! Уходите, у вас есть еще шанс, надо его использовать… Идите влево… путь там!
Я чувствую себя лучше после этих слов. Мне хорошо. Но Террай смотрит на вещи иначе.
– Мы поможем… Если мы отсюда вылезем, значит, спасешься и ты!
В этот момент Ляшеналь кричит:
– На помощь! На помощь!..
Он явно не понимает, что делает. А может быть, понимает? Ведь он один может сейчас видеть лагерь II, Может быть, его призывы будут услышаны.
