Но куда более важным предметом торговли был янтарь. К XV веку те торговые пути, которые проложили еще чуть ли не в каменном веке, заняли важнейшее место среди торговых путей Европы. С польского побережья Балтики вели три главных Янтарных пути. Первые два брали свое начало от тевтонского замка Мариенбург, пересекали Моравию и Баварию и вели к Дунаю, где пути разветвлялись: один путь шел в Грецию, а второй пересекал Альпы и шел в Северную Италию. Третий путь вел к Днепру, оттуда к Черному морю и в Константинополь, куда прибывали караваны из Центральной Азии и мусульманских империй.
Из сохранившихся документов и путевых дневников нам известно, сколь неизгладимое впечатление производил янтарь на тех, кто его видел. В VI веке до нашей эры пророку Иезекиилю, сидевшему у реки близ Вавилона, явился Господь во всем Его величии: «И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня». Пророк сравнивал Божественный свет с янтарем, и слушатели наглядно представляли себе картину, потому что янтарь, этот экзотический и загадочный камень, который привозят издалека, воплощает солнечный свет; так что вряд ли пророк Иезекииль мог подобрать лучшую метафору, чтобы описать сосредоточение духовной силы.
Если Иезекииль, созерцая янтарь, видел Господа, то с тевтонскими рыцарями дело обстояло иначе: они видели нечто куда более приземленное — золото. Тевтонцы удерживали монополию на янтарь, что позволяло им взвинчивать цены, и защищали свое исключительное право на торговлю янтарем с помощью угроз и террора. Только они могли владеть янтарем, а тех, кто посмел ослушаться, ждала неминуемая смерть. Во многих культурах существовало поверье, что янтарь притягивает удачу, так же, как и сухие травинки, однако в Средние века он принес жителям Прибалтики сплошные печали. Зимой 1519 года некий доминиканский монах по имени Симон Грунов прибыл в Пруссию из Рима с намерением купить для папы икону из янтаря. В своих путевых заметках он описывал, как крестьян заставляют лезть в море с сетями, чтобы наловить янтаря, при этом несчастных привязывают друг к другу, а если волны слишком большие, дают специальные длинные шесты, чтобы не утонули: «Они так замерзают в ледяной воде, что прежде, чем отправиться по домам, им приходится оттаивать, поэтому на берегах везде горят костры». Несмотря на бедность, крестьяне не осмеливались собирать янтарь на пляже, ибо знали: если их поймают, то вздернут на ближайшем суку без суда и следствия. И это не досужие вымыслы: доминиканец своими глазами видел несколько тел, качающихся на ветру.
Когда Грунов, получив вожделенный кусок янтаря, двинулся к дому, он вряд ли осознавал, что период тевтонского террора почти подошел к концу. Европа стояла на пороге Реформации. В 1523 году немецкий богослов Мартин Лютер, выступивший с резкой критикой злоупотреблений Католической церкви, посоветовал последнему из великих магистров Тевтонского ордена Альбрехту Бранденбургскому ликвидировать орден и основать светское государство, поскольку орден устарел и изжил себя и ему нет места в современном мире. По мнению Лютера, также настало время от целибата, который все равно никто из братьев не соблюдает, перейти к супружескому целомудрию. Альбрехт внял мудрому совету. Спустя два года он распустил орден, положив тем самым конец и монополии на янтарь, провозгласил себя герцогом Пруссии и попросил руки датской принцессы. Население Прибалтики горячо поддерживало перемены. Ремесленникам Данцига (современный Гданьск) позволили работать с янтарем, и около двух веков во всех сферах жизни процветал дух свободы и творчества.
Вместе с тевтонскими рыцарями в Лету кануло и средневековое мировоззрение. Постепенно люди стали осознавать, что мир значительно старше, чем им представлялось, и создание его заняло вовсе не семь Дней, как описано в Книге Бытия, а гораздо больше. Впоследствии янтарь с его способностью хранить в себе свидетельства прошлого помог подорвать косные средневековые взгляды, наглядно продемонстрировав, что жизнь на нашей планете существовала задолго до появления человека.
Сорок миллионов лет назад, когда мягкая балтийская смола озерцами стекалась у корней деревьев и капала с ветвей, лес продолжал жить своей жизнью. Жужжали пчелы, пауки плели сети, опадали лепестки цветов, вальяжно прогуливались ящерицы, мухи грелись на солнышке. Кое-кто из обитателей леса попадал в коварную смолу, и в результате мы получили поразительную трехмерную картинку жизни «янтарного» леса. Многие драгоценные камни ценятся за то, что их привозят издалека, в случае же с янтарем куда ценнее фактор времени. Магия янтаря состоит в том, что в нем, как в ловушке, заключена история; именно поэтому некоторые редкие образцы могут стоить очень дорого.
Музей инклюзий в янтаре, расположенный на факультете биологии, географии и океанографии Гданьского университета, занимает всего лишь несколько витрин в маленьком коридоре, но, как верно заметила смотрительница этого музея Эльжбета Зонтаг, стоя среди клеток с шиншиллами и жуками-палочниками, оставленными ей на летние каникулы:
— Главное — это сама коллекция, а не площадь выставочных залов.
Эльжбета будничным тоном сообщила мне, роясь в ящиках с экспонатами, что в детстве ненавидела янтарь:
— Мои двоюродные сестры приезжали из Варшавы и покупали громоздкие бусы, а мне они казались уродством.
Я разделяла ее чувства. Помню, как в восемь лет я получила в подарок янтарный браслет из граненых бусинок и искренне старалась полюбить его, но он был слишком оранжевым, слишком легким, а еще мне не нравилось, что сквозь бусинки просвечивает ниточка, на которую они нанизаны.
— И что же заставило вас изменить отношение? — заинтересовалась я.
В ответ смотрительница положила под микроскоп кусочек янтаря медового цвета и жестом пригласила меня взглянуть.
Я увидела паучка, которому сорок миллионов лет, таким, каким он, по-видимому, был в последние секунды жизни. Даже ворсинки остались в первозданном виде, а приподнятая лапка так и замерла, словно паучок куда-то собирался идти. Должно быть, смола была очень жидкой, поскольку, судя по всему, насекомое сдалось без борьбы.
— Но так бывало не всегда, некоторые вовсю сопротивлялись, — сказала доктор Зонтаг и положила под микроскоп другой кусочек янтаря, с другим паучком: он отчаянно пытался выбраться из лужицы смолы, в которую угодил.
Признаться, я испытала настоящее потрясение, разглядывая древние создания словно бы через подзорную трубу из янтаря.
