— Держи паршивца!
— Вот он…
— С виду человек, а на деле-нечистая сила…
В отчаянии, Поль понял, что выхода у него нет и, вывернувшись из объятий соседа, из последних сил рванул, пробежав сквозь редкий строй ошарашенных односельчан. Он уже знал, что делать. Добежав до леса, он очень-очень захотел стать снова волчонком и побежал. Маленького волчонка в сумерках наступающего дня было заметить куда сложнее, чем десятилетнего мальчишку. Он оторвался, просидел весь день в старой норе, а следующей ночью, часа в четыре, прокрался туда, где вчера сбросил одежду — ему повезло, она была еще на том же месте, он специально постарался снять ее в местечке поукромнее — взял ее и пошел. Он уходил как можно дальше в лес, понимая, что в деревне ему жить не дадут. Что делать? Убежать в другую деревню? Но как там взглянут на неизвестно откуда взявшегося мальчишку? Слухами ведь земля полнится… Да и неизвестно, сможет ли он сдерживать свою новую форму или снова превратиться сам по себе? И кто знает, сможет ли он убежать еще раз… И он остался жить в лесу. В лесу он жил целый год. Но есть и там отзывчивые люди — живущий в чаще старый лесник, заметив однажды маленького волчонка, предложил ему плошку молока с хлебом, а когда тот внезапно превратился в человека — такое с ним случалось иногда от слабости, вот и сегодня — ничуть не удивился, он видел всякое и совершенно не боялся ни животных, ни тех, кто в них превращается. Этот человек заменил Полю родных, отвернувшихся от него. Но — средневековье жестоко, добрый лесник буквально через месяц после встречи с Полем слег от какой-то сильной болезни. Сам Поль тоже заболел, неделю лежал, не двигаясь, но иммунитет оборотня позволил ему выжить. В опустевшей избушке оставаться больше было нельзя, лесник должен был время от времени ездить в город, "отмечаться", и после того, как он не приехал бы в назначенный срок, к нему заглянули бы — посмотреть, в чем дело. И обнаружили бы Поля, в планы которого это вовсе не входило. Снова пошла жизнь в лесу… Ненадолго. Смерть лесника стала для него слишком большим потрясением — вскоре после этого он попал на Дорогу. Вот и вся его история, которую он рассказал нам тогда, в пещере, при неярко горящем костре.
Мы немного помолчали, обдумывая рассказ Поля.
— И давно ты уже здесь? — спросил Валька.
— Не знаю… — как-то виновато пожал плечами Поль. — Я сам не понял, когда попал сюда… Здесь другое место, да? Не мои леса?
— Ага. — Валька кивнул. — Другой мир вообще…
— Мост между мирами. — с видом самого знающего поправил я.
— А… — не знаю, понял ли что-нибудь Поль — из средневековья все же — но он не стал приставать. Зато полчаса понадобились нам с Валькой, что бы объяснить Полю все о роботах и прочих ньюансах будущего. Больше всего меня порадовал вопрос абсолютно непонимающего Поля, с умным видом выслушавшего все наши объяснения:
— А зачем все это?
Самое смешное то, что я и сам не знал на это ответа, да и самый технический среди нас — Валька — не смог объяснить полного смысла собственного существования, неопределенно высказавшись:
— Ну… Людям так удобнее…
В конце концов разговоры становились все ленивее и тише, пока Поль не заснул.
— Устал… — сочувственно глядя на него, произнес Валька.
— Да, я бы столько не выдержал. — на меня напало какое-то задумчивое настроение. — Это ж сколько сил надо… А он даже младше нас.
— Тебя. — поправил Валька. — Я…Хронологически — мне всего шесть лет, просто… Я же вечно двенадцатилетний. ВК-12…
Меня уже не очень интересовали такие подробности. Мне тоже хотелось спать…
Сон этой ночи я запомнил очень четко, до мельчайших подробностей, такое бывает очень-очень редко. В этом сне отобразилось все, что я пережил — как за два дня, проведенные на Дороге, так и за предшествующие им 12 лет жизни на Земле. Валька и Поль в этом сне ходили рядом с моими товарищами из приюта, причем один наш мальчишка помладше все время пытался отковырять у Вальки табличку с кодом на руке, а тот неумело отбивался. Поль же все время прятался за наши с ним спины, утверждая, что боится всех этих ребят — а мало ли что у них на уме? Тут же был и Сережка. Он тряс меня за руку и что-то кричал, но я не разобрал, что именно — единственное, чего я не унес из этого сна. Был тут и встреченный мной на Дороге "волшебник", потрясающий своим кинжалом и уверяющий, что вот-вот найдет свою древнюю библиотеку, но для этого ему нужен мой осколок от фотоаппарата. Сбоку постоянно выскакивал мой учитель физкультуры Геннадий Сергеевич, который размахивал руками, свистел в свисток и кричал:
— Безухов, ну как ты стоишь? А ну-ка подтянись!
А под конец… Под конец солнце померкло, из всех щелей полетели вороньи перья, и какая-то черная птица страшно и зловеще закричала высоко в небе. Не ворона, нет… Ворон. Откуда я это узнал, я не понял и сам, птицами я никогда не увлекался. Мне показалось, что я знал это с самого начала. От этого страшного крика я и проснулся…
Проснулся и обнаружил, что еще очень рано. "Вот ведь вредный ворон — поспать не дал!" — проскользнула у меня дурацкая мысль. Конечно, обижаться на несуществующего (так я тогда думал) ворона было глупо, и я просто сидел, глядя на остатки погасшего ночью костра. Поль мирно сопел на листьях, Валька спал сидя, прислонясь спиной к стене пещеры. Ага, значит спит все-таки… Я нашарил глазами свой рюкзачок и понял, что совершено не помню, что я ношу уже 2 дня. Пришлось открыть и провести ревизию… Обнаружились три бутерброда с колбасой (совершенно не зачерствевшие, видимо, опять фокусы Дороги) и небольшая бутылочка минералки, все это очень кстати, жаль только — мало. Помимо сухого пайка я, как оказалось, положил в рюкзак… "Путешествия Гулливера"!!! Я чуть не взвыл от восторга. Нет, не то, что бы я так любил Свифта — полностью я эту книгу так и не осилил — но эта книжка — "Путешествия Гулливера" в детском издании, с кучей картинок — была одной из тех, что оставил мне на память Сережка. Я и не помнил, что зачем-то взял ее с собой в лес! Я аж обнял ее от избытка чувств… Открыл и стал перечитывать страницы, еще в раннем дестве, во время совместного с Сережкой чтения вслух, выученные чуть ли не наизусть. За этим занятием меня и застал Валька.
— Откуда это у тебя? — весело спросил он.
— Да так… — я с трудом оторвался от "Гулливера". -Стал проверять, что я взял с собой. — я кивнул в сторону рюкзака.
— А… — он не стал задавать лишних вопросов и, посмотрев на спящего Поля, хотел разбудить его.
— Зачем? — остановил я его, тихо закрыв книгу. — Он устал, разволновался, пускай выспется. Что тебе, жалко, что ли?
