загрузил его в машину и поехал на горку. Обычно я один не летаю, мало ли что? А тут подумал: ну, может, найдется сегодня, в этот молчащий день, хоть что-то что способно будет растормошить меня? Плевать на правила! (Ты только не говори, что я тут использую запрещенные приемы ).
И, знаешь, нашлось. Я посылаю тебе этот маленький пост, как бы прилепляя его к тому, где тоже про молчание и про полет. Не Экзюпери, конечно, и не Ричард Бах, но тоже опыт. Мой, и как бы их. И, может, когда-нибудь, твой.
Прочти?
Твой небесный Механiк
Приложение: Пост Александра
МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ – 2: ПАРАПЛАН
Где твои крылья, которые нравились мне?
Любимый твой «Наутилус Помпилиус»
– Пять, четыре, три…
Большие пальцы рук тянут стропы А-ряда, в ладонях взмокли ручки клевантов – петель управления. Тело тянет огромный вздувшийся параплан за моей спиной.
– Три, два, один…
Тяжело, как в воде, бегу по склону горы, горелой, пахнущей золой и проклюнувшейся травой. Рывок. Закидываю голову вверх – надо мной распустилось чечевицей тканевой крыло, наполненное воздухом. Бегу изо всех сил по склону, навстречу ветру. Рывок. Ноги молотят по воздуху. Я лечу…
Все эти дни я порывался написать тебе, но брал себя в руки. Мне не хватало тебя, твоего голоса, буковок на экране в чате, упрямых споров и милого флирта. И тут я заметил, что в своей голове я говорю с тобой. Ну не в смысле монолога, а прямо с тобой – я говорю, ты отвечаешь… Я даже испугался – не схожу ли я с ума? И тут, ни к селу, ни к городу, я вспомнил о параплане. И до дрожи в коленках, до спазмов в желваках мне захотелось летать. Не помню, как я доделал утренние дела, а потом бросил сумку с парапланом в багажник и рванул за город, в сопки, туда, где можно поймать западный ветер. Я мчался так, что заглушал все свои диалоги сквозняком в лицо, мчался, как на свидание. И вот – сопка, склон, ожидание порыва ветра, обратный отсчет – и я лечу.
Я лечу, и не двести двадцать, а все двести двадцать тысяч вольт пронзают меня от макушки до пяток – восторг пополам со страхом, с щекотанием в животе. Я лечу, болтаю ногами, ору какую-то чушь и слушаю, как шумит ветер в крыле, ветер, которого я совсем не ощущаю – такой вот парадокс полета на параплане.
В моей голове нет уже никакого диалога, я – часть своего крыла, я его глаза, я всматриваюсь под себя, как огромная птица, и там внизу я замечаю маленькую фигурку, машущую мне рукой. Я различаю на ней белую арафатку, а на руке вижу ниточку темного браслета. И мне становится ясно, что я должен буду сделать однажды. Я должен научить тебя летать на параплане. Если ты не испугаешься этих двухсот двадцати тысяч вольт смеси восторга и жути, этого авантюризма полета.
Мне никогда не нравилось ловить кайф от прыжков с моста или провала на резинке – это какой-то чистый животный адреналин, наркоманская подпитка. С парапланом все не так. Тут есть адреналин, но есть и цель. Есть полет – сначала горизонтальный, потом повороты вправо-влево, а потом – из пункта А в пункт Б. И есть риск, в отличие от «резинщиков».
Я научу тебя старту и приземлению – обязательно против ветра, научу обратному отсчету, подъему параплана и разбегу навстречу ветру. Я помогу тебе, толкая тебя в спину, чтобы было легче, а потом, когда рывок поднимет тебя вверх, я останусь внизу, но и – в твоих ушах, в наушниках рации, где будет звучать мой голос.
– Если слышишь меня, покачай ногами… Так, молодец, отлично! Теперь наклонись вперед, но ручки клевантов не тяни. Чувствуешь, как тебя поднимает и скорость растет? Чувствуешь, как это – летать? А сейчас надо, просто необходимо поорать чего-нибудь, потому что ты наверняка не дышишь эти секунды полета, ты забыла дышать. Можешь покричать, попеть, тебя все равно никто кроме ветра не услышит…
…У моего первого инструктора на рюкзаке для параплана была вышита надпись. Я, когда ее впервые прочитал, не понял: «НЕБЕСА ПРЕКРАСНЫ. УБИВАЕТ ЗЕМЛЯ». А сейчас я знаю – небеса – это не только вот эта синь, но и все, что в ней летит. Ты, летящая в небе, – тоже небеса. Прекрасные небеса. И я беру рацию и говорю тебе, летящей в небе:
«Слышишь меня? Помахай ногами! Я все равно тебя не услышу отсюда, но я чертовски хочу, чтобы ты сейчас улыбнулась мне и сказала то самое слово, помнишь? Такое короткое, ни к чему не обязывающее, но важное для меня, как пароль. Как наш с тобой пароль…»
Пасхальное Воскресенье, Абакалков, Сибирь / Киев
Переписка в вайбере, утро Пасхи
– Доброе утро, любимая! С праздником! Христос воскрес! Проснулся утром, смотрел фотографии, там, где ты на море, помнишь, наш последний день? Прямо день счастья. Должно же оно быть где-то, это счастье?
После обеда: пропущенный вызов от Богомилы
– Привет, родная! Ты звонила? От тебя есть пропущенный вызов. Хочешь, я наберу?
– Нет. Я не звонила. И нет, не хочу, чтобы ты набирал.
– Хм. Странно, откуда тогда вызов? Глюк? Или шутки мироздания?
– Могу заблокировать тебя, и тогда не будет никаких вызовов и глюков. Попробуем?
– Эй, зачем ты так? Не хочешь, чтобы я писал тебе? Так и скажи. Не могу понять твоего отношения. Нет, никаких разборок я не хочу. Хочется только правды. С моей стороны я открыт. Предельно. Но я не вижу тебя. Как будто ты спряталась в облако. Я хочу тебя видеть.
Через несколько часов
– Саша, не пиши мне больше. Ни продолжать, ни развивать наше общение я не хочу. Ты удачно воспользовался ситуацией и нажал кнопочку «хочу удовольствий». И получил их в полной мере. Что было в Израиле, то было в Израиле. Здесь и сейчас уже совсем другая история. И точно не в эпистолярном жанре.
Из проповеди Александра на Пасху
… Жизнь, победившая смерть, – мы никогда не сталкивались с этим. Обычно все наоборот. Обычно смерть побеждает и торжествует, и ведет свой танец на наших костях. Об этом весь наш опыт, весь опыт человечества. Об этом прошедшая Страстная Пятница. Если уж Бог умер, чего говорить о нас?
Но сегодня – особенный день. Сегодня все наоборот. Камень отвален, а там – пусто. «Его нет, Он воскрес». Поверим мы этому? А если поверим, что это изменит в нас? Один человек, поверивший в эту жизнь за смертью, так описал эти изменения: «…нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы
