Но арабам не дано было предвидеть будущее, и они вели пленников в Тимбукту, рынок рабов и центр заключения сделок всей сахарской Африки.
Однако было маловероятно, что жертвы доберутся до места назначения. Мародеры редко удалялись на большое расстояние от берега. Скорее всего арабы продадут своих пленников где-нибудь на полпути туарегам.
Впрочем, для несчастных европейцев это не имело значения. Предстояло пройти более тысячи пятисот километров, а кто их поведет, все равно. Важно, что переход займет два с половиной месяца. Сколько из них продолжат путь, а сколько умостят своими белыми костями длинную песчаную дорогу?
Первый день прошел благополучно. Еще не накопилась усталость, вода была еще свежая, и ее было много. Но все изменилось, когда от непрерывной ходьбы стали кровоточить ноги, когда для утоления жажды, нестерпимой под огненным солнцем, стали пить застоявшуюся воду, к тому же скупо распределяемую.
По-видимому, Гамильтон и Блокхед скоро освободятся от этих пыток, их спасет смерть. Они еще не совсем оправились от лихорадки и стали быстро выбиваться из сил. Утром им стоило больших трудов пройти положенное расстояние, и во время привала они просто рухнули на землю. После обеда ноги этих двоих совсем перестали слушаться, и через несколько километров англичане вынуждены были остановиться.
С этого момента началось настоящее мучение для всех. Гамильтон и Блокхед падали на каждом шагу, остальным приходилось нести их по очереди. К вечеру, на привале, несчастные были похожи на покойников. Никто не сомневался, что следующий день будет для них последним.
Остальные пока стойко выносили выпавшие им испытания.
Впереди шел капитан Пип, совершенно растерянный: дюны напоминали ему волны, не разбиваемые форштевнем корабля. Верил ли он в освобождение? Очень может быть. Люди такой закалки не поддаются отчаянию ни при каких обстоятельствах. Лицо его, совершенно непроницаемое, ничего не выражало. Но весь вид и поведение говорили о том, что надежду терять не следует.
Рана от удара дубинкой подсохла на солнце. Усы, грудь и плечи были в пятнах крови. Случись это с другим, от него бы с ужасом отшатнулись. Но все существо капитана излучало непобедимую волю. Первый среди равных, он шел твердым шагом, и за ним шли остальные.
Со времени последнего разговора с шейхом капитан не проронил и двадцати слов, да и те были обращены к верному Артимону, трусившему рядом со своим хозяином с высунутым языком. «Мастер!» — коротко обращался к нему капитан, не вдаваясь в подробности, и пес чувствовал нежность в его голосе.
Через полчаса капитан высказался определеннее.
Ужасающе скосив глаза и презрительно плюнув в сторону шейха, он произнес:
— Ну, мастер, и в переделку же мы попали, клянусь всеми святыми!
И Артимон в знак согласия потряс длинными ушами.
После этого капитан не открывал рта. Время от времени он смотрел на собаку, а собака на него. Вот и все. Но как много эти взгляды говорили им обоим!
Во время стоянки Артимон сидел, а хозяин ложился на песок и делил с псом свой скудный паек и скупо отмеренные глотки воды.
За капитаном следовал командный состав «Симью», сама команда, прислуга. Шли не соблюдая чинов. О чем все думали? Очевидно, мысленно подчинялись своему командиру, взвалившему на себя ответственность за всех. Пока верили капитану, не было места отчаянию. Он в любую минуту мог отдать приказ действовать, они же были постоянно наготове.
За последним матросом шел первый пассажир, затем тянулась длинная цепь остальных.
Женщины плакали или причитали вполголоса. Особенно больно было смотреть на жену и дочерей Гамильтона и Блокхеда, бессильных свидетелей агонии дорогих им людей.
Мужчины в общем держались тверже, поведение каждого соответствовало его характеру. Если Пипербум хотел есть, то Джонсон хотел пить. Преподобный Кули черпал силу в молитве, Бейкер продолжал расточать угрозы агентству. Что же до вконец растерявшегося Томпсона, то все его мысли были заняты только его сумкой.
У Роже еще оставались силы иронизировать. Он ободрял, веселил и смешил Долли, пытаясь поднять ее дух.
Оседлав своего конька, Роже потешался над тем, как неожиданно закончилось это удивительное путешествие. И действительно, что может быть смешнее, когда развлекательная прогулка по Мадейре превращается в исследование песчаных пространств Сахары? Так как Долли не оценила изысканности этого юмора, задетый за живое Роже закусил удила и, поклявшись, что девушка забудет о трудностях дороги, рассыпался фейерверком каламбуров[160], причудливых шуток по поводу шейха, арабов, Сахары, пока наконец не был вознагражден взрывом смеха. Роже считал, что положение отнюдь не отчаянное, что нападение арабов в такой близости от Сенегала является с их стороны настоящим безумием и что не сегодня-завтра их освободят… или же при случае они смогут освободиться сами.
Как же Долли было не поддаться его ободрениям? Если Роже так легко шутит, значит, дело совсем не безнадежное. Впрочем, стоило только ей взглянуть на свою сестру, как страхи рассеивались.
Элис не шутила, она не имела такой привычки, но вся светилась уверенностью и спокойствием. Она не сомневалась в благополучном исходе, хотя пленники давно уже покинули место катастрофы и Робер не возвращался. Роже прав, они будут свободны. Все происходящее — это только еще одно испытание.
Поведение Роже и Элис успокаивало Долли. Вечером, в палатке, которую шейх разбил для состоятельных пленниц, она заснула в уверенности, что проснется свободной.
Наступившая заря, однако, застала ее еще пленницей. Ожидаемые спасители ночью не явились, и в этот день бывшие туристы должны еще больше отдалиться от моря.
Но, к их великому удивлению, сигнала к подъему не последовало. Солнце уже встало над горизонтом, достигло зенита, а эскорт, по всей видимости, и не собирался отправляться в путь.
Что за причина удерживала арабов на месте? Думать можно было все что угодно, но только Элис догадывалась об истинных мотивах.
Проснувшись раньше всех, она увидела, что Джек Линдсей и шейх о чем-то совещаются. Шейх слушал Джека с присущим восточным людям спокойствием, а тот говорил, вкладывая в свою речь весь пыл, на какой только был способен при своем нелюдимом характере. Он, по-видимому, что-то доказывал, в чем-то убеждал. Со стороны можно было подумать, что разговаривают два хороших друга, и, как бы это ни казалось неправдоподобным, у Элис возникло чувство, что они сговорились задолго до этого.
Так действительно и случилось, интуиция не обманула Элис. Шейх и Джек уже давно были друг с другом знакомы.
