Он обвел глазами собравшихся:
Придется резать сеть! Это — единственный выход.
Разрешите начать? — вставая, проговорил Курилов. Можура кивнул ему. Да, именно от Курилова ждал он
этого. Все вышли на палубу.
Леонтий попробовал на пальце острый нож. Можура указал стармеху:
Позаботьтесь насчет освещения, но только так, чтобы свет лампы падал прямо на воду и не был виден со стороны.
На корме спустили штормтрап, у самой воды повесили лампу. Высоко над головой горели крупные звезды. Леонтий разделся, густо обмазал тело машинным маслом, обвязал вокруг талии тонкий трос и, переступив через поручни, спустился по трапу в воду.
На яркий электрический свет в воде собрались рыбы. Мелькали их серебристые тела. Плавала студенистая с красноватой бахромой медуза.
Может, комбинезон наденешь? — заботливо спросил Можура.
— Нет, так лучше, свободнее, :— откликнулся Леонтий.
Решительно войдя в воду и набрав полную грудь воздуха, он скрылся в воде. Медленно потянулись секунды, минуты...
Как он там? Сможет ли сделать? — шепотом переговаривались столпившиеся на корме китобои.
Сделает! А не успеет — мы закончим! — бросил Слива. Лицо его обострилось, глаза, не отрываясь, смотрели в воду.
Веревка в цепких руках Сливы задергалась, он начал быстро тянуть ее вверх. Двое моряков перегнулись через поручни, чтобы подхватить всплывающего Курилова. Он вынырнул шумно, с плеском, и, захватив широко открытым ртом воздух, ухватился рукой за штормтрап.
Ух! — Тяжело переводя дыхание, Леонтий поднялся на палубу. В руках у него были обрезки сети.
Ну что? Как там? — посыпалось со всех сторон.
- Метров пятнадцать намотало на винт. Сеть новая. Осталось еще половину срезать.
Как водица, холодная? — как бы беззаботно, ради любопытства, поинтересовался Слива.
Водица холодноватая. Но если душа теплая, то в самый раз.
Сейчас у нас будет полный морской порядок, — сказал Слива, стаскивая с себя робу. — Ну-ка, детки, привяжите меня знаменитым бим-брам-шкотовым узлом. Нож давайте! — И Слива, сложив над головой руки, смаху бросился в воду...
Вот чертяка! — проговорил кто-то. Снова медленно тянулись секунды...
Слива не подавал никаких сигналов. Сверху было видно, как шарахались рыбы. Временами подхватывались течением смутные белые лоскутья отрезанной сети.
На палубу вышел Грауль:
О! Маленький аварий! Нехорошо, нехорошо. Мы испортили чужой сети. Ай! Ай! Это ошень плохо. Надо давай радио!
Идите отдыхайте, — едва сдерживая гнев, сказал Можура.
О! Затем отдыхать? Надо звать на помощь! Грауль был уверен, что советский китобоец оказался в безвыходном положении.
Ты слыхал, что он предлагает? — сквозь зубы переговаривались матросы. — Вот сволочь!
Как там Слива? Что-то, не подает сигналов.
А ты подергай, может задохнуться, ведь сколько времени прошло.
Наверно, минута прошла...
Матрос натянул конец, но в ответ веревка начала часто дрожать в его руке. Боцман, как видно, злился и дергал за конец, чтобы ему не мешали.
Жив наш боцман!
Подымая бурун воды, Слива всплыл и тут же закричал:
Ух, давай, выбирай. Я вот тебе дерну! — накинулся он на матроса. — Только примостился резать, а он дерг да дерг... Что я тебе — бычок на крючке?
Ну, а дела, дела-то как там?
Прочтете в докладной, а сейчас срочно полстакана спирту, надо промыть внутренности, а то совсем просолились!
Залпом выпив, Слива сказал:
Пока, хлопцы, бувайте здоровы!
Шумно вздохнув, он снова нырнул в воду.
Вдали за островками затарахтел мотор. Его частая дробь ясно доносилась по тихой спокойной воде. Моряки всматривались в темноту.
Несет черта!
Можура насторожился. Что делать, если подойдут японцы? Успел бы Слива.
Звук мотора становился громче. Японцы шли к сетям.
Неужели не успеем? — спросил кто-то тревожно.
Спокойствие! — раздался голос Можуры. Капитан впился руками в поручни. Слива вынырнул
и, ухватившись за конец, прохрипел:
Тяни быстрей, тяни, хлопцы... За мной теща прет... Сливу выхватили из воды. На том месте, где он только
что был, извивались серые, словно змеи, плети — щупальца осьминога, но, попав в яркий свет лампы, они исчезли в глубине.
— Вот гад, чуть не сцапал, — возмущался Слива. — Капитан, все готово, можно работать!
Слива убежал греться в машинное отделение. Японское судно было совсем рядом. Ходовые огни быстро приближались к китобойцу.
Жах! Жах! Ух-х-х! — винт сделал первый оборот.
С японского катера визгливо кричали и сигналили. Китобоец, включив освещение, вспенил воду и дал полный ход...
2
В день прихода во Владивосток Грауль направился в немецкое консульство.
Глубоко спрятав руки в карманы мехового пальто, гарпунер неторопливо шел по вечерней, ярко освещенной главной улице имени Ленина. На зданиях пылала иллюминация. Развевались красные флаги. Густым потоком двигались по тротуарам люди. На рейде выстроились корабли. Их силуэты были очерчены нитью огней. Во всем чувствовалось праздничное оживление. Был канун годовщины Великой Октябрьской социалистической революции! На всю улицу гремели репродукторы. Диктор сообщал: «Фашистская Германия вышла из Лиги наций; по всем ее городам и селам идут погромы и убийства коммунистов: Ван-дер-Люббе все еще пытается обвинить Димитрова; узникам Скотсборо[56]
В 1931 году на судебном процессе в Скотсборо (США) была приговорена к смертной казни по ложному обвинению группа негритянских юношей. грозит электрический стул; в Англии четыре миллиона безработных; японские войска расстреливают невинных китайских жителей. В это время в Советском Союзе на Челябинском тракторном заводе пущен гигантский литейный цех — лучший в мире; началось регулярное движение судов по Беломорско-Балтийскому каналу; в Ленинграде завод «Электросила» изготовил первый в мире мощный высокочастотный генератор. Шестнадцатую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции советская страна встречает новыми грандиозными успехами на фронте мирного строительства».
... Грауль глубоко затянулся дымом сигары. Он не спешил к консулу, предчувствуя, что разговор будет не из приятных. Что ж, он сделал все, что было в его силах, и если они прозевали флотилию, когда она еще рождалась, а потом .шла вокруг света, то это уж не его вина.
Грауль свернул с улицы Ленина на боковую Пушкинскую, круто взбегавшую вверх, и стал подниматься по ней, мимо темной громады собора. Уныло гудел ветер в голых ветвях деревьев. Собор стоял, как темный островок, среди ярко освещенного города.
