Потом показал Саре, как расставить ноги, как целиться, полуотвернувшись и выставив вперед правое плечо. Показал, как, прижав левый кулак к бедру, плавно поднимать в правой руке пистолет, поймав цель на мушку, и выстрелить в движении, а не целиться, пока рука не устанет.
На низкую стену монастыря в пятнадцати шагах он поставил кокосовый орех.
— Сбей! — велел он и поправлял ей прицел. — Ниже. Еще ниже. Вот так!
Он быстро перезаряжал; она меняла пистолеты. Четвертым выстрелом она заставила орех вращаться, расплескивая молоко. Сара радостно завизжала и скоро стала попадать чаще, чем промахиваться.
— Я должна получать приз за каждое попадание, — потребовала она.
— Какой ты хочешь?
— Подойдет поцелуй.
С таким побудительным мотивом она попала пять раз подряд, и Том сказал:
— Умница, ты заработала главный приз.
Он поднял ее на руки и, невзирая на протесты и смех, понес через ворота в их укромное место в развалинах.
Несколько дней спустя он привез в фелуке один из лучших лондонских мушкетов и показал, как его заряжать и как из него стрелять. Перед отплытием из Англии Том купил четыре таких замечательных изделия. Купил бы и больше, кабы не их дороговизна.
Дешевые военные мушкеты — гладкоствольные, пуля входит в ствол неточно и не вращается в полете. Полет не стабилизируется, и пули разлетаются случайным образом.
А у этого нарезного оружия точность поразительная. Том каждым выстрелом уверенно попадал в кокосовый орех со ста пятидесяти шагов. Сара была достаточно высока и сильна, чтобы стрелять из тяжелого мушкета с плеча, и снова доказала, что у нее быстрая рука и верный глаз прирожденного стрелка. Через час она почти после каждого выстрела могла требовать награду.
— Вероятно, теперь пора учить тебя фехтованию, — заметил Том, когда они лежали на плетеном тюфяке, который теперь всегда ждал их в тайной монастырской келье без крыши.
— Ты уже научил меня. — Она озорно улыбнулась и показала на его пах. — Вот мой верный меч, сэр, и я хорошо знаю, как им сражаться.
В серьезные моменты они размышляли, что делать после того, как Тому удастся освободить Дориана.
— Я вернусь за тобой, — говорил Том, — и увезу тебя с острова и от Гая.
— Да.
Она кивнула, как будто никогда в этом не сомневалась.
— И мы вместе вернемся в Англию, правда, Том?
Она заметила, что он изменился в лице.
— В чем дело, дорогой? — с тревогой спросила Сара.
— Я никогда не вернусь в Англию, — негромко ответил он.
Она приподнялась и в отчаянии посмотрела на него.
— Как это — никогда не вернешься, Том?
— Послушай, Сара. — Он сел и взял ее руки в свои. — Перед отплытием из Англии произошло нечто ужасное… чего я не хотел.
— Расскажи, — попросила она. — Все, что касается тебя, касается и меня.
И он рассказал ей о Уильяме — с самого начала. Описал детство и растущую тиранию старшего брата. Припомнил множество мелких случаев, говоривших о бессердечии и жестокости Уильяма.
— Я думаю, мы с Дорианом и Гаем были счастливы только когда он учился в университете, — сказал Том.
Лицо Сары было полно сочувствия.
— Мне он не понравился, когда я познакомилась с ним в Хай-Уэлде, — согласилась она. — Он напоминал мне змею, холодную, ядовитую.
Том кивнул.
— Когда я надолго ушел из дома в плавание на «Серафиме», я почти забыл, каким мстительным он может быть. Но потом, после Флор-де-ла-Мар, мы отвезли отца домой, и вся мстительность Уильяма обрушилась на меня.
Он рассказал, как Уильям обращался с умирающим отцом, как после смерти Хэла отрекся от клятвы помочь найти Дориана.
— Мы подрались, — сказал Том. — Мы и раньше часто дрались, но так никогда.
Он замолчал. Было так очевидно, что рассказ причиняет ему боль, что Сара обняла его и попыталась остановить.
— Нет, Сара, я должен рассказать тебе все. А ты слушай, чтобы понять, как все произошло.
Иногда останавливаясь, иногда торопливо и многословно он рассказал о драке в последний вечер в Хай-Уэлде.
— Ты спросила, как я сломал нос, но тогда я не мог ответить. — Он коснулся утолщения. — Это сделал Билли.
Том простыми словами описал драку, но так живо и ярко, что Сара побледнела и сжала его руку, вонзив ногти.
— В конце концов я не смог его убить, хотя он стократ этого заслуживал. Меня растрогала Элис: она стояла с ребенком на руках и просила сохранить ему жизнь, и я не смог его убить. Я опустил шпагу и уехал, думая, что на этом все кончено. Но мне следовало знать своего брата лучше.
— Есть еще что-то? — спросила она тихим испуганным голосом. — Кажется, я больше не вынесу.
— Я должен рассказать тебе все, а ты должна выслушать, чтобы понять.
Наконец он подошел к роковой встрече на речном причале под лондонским Тауэром.
Описал схватку с шайкой наемных головорезов. Его голос становился все тише, он делал длинные паузы в поисках слов, чтобы описать ужасную кульминацию.
— Я все еще не понимал, что это Билли. Было темно. На нем была широкополая шляпа, лицо целиком закрыто. Я думал, это лодочник, и побежал к нему, прося увезти нас оттуда. И оцепенел, когда он достал пистолет. Он выстрелил, и пуля попала сюда.
Том поднял рубашку и показал розовый шрам под рукой около ребер.
Сара посмотрела на шрам, провела по нему пальцами. Она видела этот шрам раньше, но, когда расспрашивала Тома, он отвечал уклончиво. Теперь она поняла почему.
— Он мог убить тебя, — в ужасе выдохнула она.
— Да, я думал, убьет. Но, к счастью, пуля задела ребра и отскочила в сторону. Меня сбило с ног, а Билли стоял надо мной и целился из второго пистолета. Этот выстрел покончил бы со мной. Шпага была у меня в руке. Я испугался, просто пришел в ужас. Бросил ее что было сил… попал в грудь и пробил сердце.
— Милосердный Боже! — Сара смотрела на него. — Ты убил брата.
— Я не знал, что это Билли, даже тогда не знал. Пока не снял с его головы шляпу и не увидел лицо.
Они помолчали.
Сара казалась испуганной. Но потом собралась с силами.
— Он пытался тебя убить, — решительно сказала она. — Тебе пришлось это сделать. Чтобы спастись.
Она увидела отчаяние в его глазах, протянула руки, прижала его голову к своей груди и держала так, гладя по волосам.
— Ты не виноват. Тебе пришлось.
— Я тысячи раз говорил себе это, — глухо ответил Том. — Но он был моим братом.
— Бог справедлив. Я знаю, он простит тебя, дорогой. Ты должен оставить это в прошлом.
Он поднял голову, и Сара поняла, что никакие слова не смягчат его боль. Даже проживи он сто лет, от нее не избавиться. И Сара поцеловала Тома.
