— Что, что, скарлатина? — Александр Петрович на спардеке[34] свесился через поручни.
— Очень вероятно, — ответил доктор, — но мы можем вашего мальчика изолировать.
— Отставить! — Капитан приподнял кепку и поклонился береговому доктору. — Извините нас за беспокойство. Передайте Семену Семенычу, что я передумал. Мы этого пассажира постараемся доставить домой в целости и сохранности.
— Вам видней, — доктор развел руками, — а Семен Семенович собирался сам, но не смог — дела! Передавал вам наилучшие пожелания.
— Как его сердце?
Доктор оживился, будто бы разговор зашел о самом интересном для него:
— Неважно. А я считаю, что даже скверно, и возражал против назначения Семена Семеновича на эту зимовку. Но подите уговорите упрямца. Он заявляет, что его сердце образцово-показательное для всей Арктики. Да, а как ваше здоровье, не лучше?
Последний вопрос относился к Александру Петровичу, но береговой доктор очень выразительно при этом взглянул на доктора Виктора Петровича.
Виктор Петрович безнадежно махнул рукой, а капитан нахмурился.
— Передайте Семену Семенычу привет, — сказал капитан и пошел на мостик.
Гости стали прощаться. Один за другим полезли по штормтрапу за борт.
В катер сбросили несколько кип газет.
Мотор зафыркал. Люди с отвалившего катера помахали шапками, а рулевой крикнул:
— Мы трех медведей живьем поймали!
«Большевик» ответил приветственными гудками.
Про Яшку будто забыли. Он стоял у фальшборта и растерянно и радостно озирался по сторонам. Что же произошло? Он плыл дальше, в настоящую Арктику. Сколько Яшка слышал о ней от отца, сколько думал! С какой гордостью отец говаривал: «Мы живем на пороге, в сенях Арктики». Но ведь это уже был не «порог», а сама «горница».
Впереди виднелась серая полоска Карского моря. По проливу навстречу «Большевику» плыла небольшая льдина…
Берега всё отодвигались, оставались позади. Скоро «Большевик» пошел чистой водой.
К востоку море протянулось темной хмурой равниной. На севере оно наглухо, будто с головой, накрылось громадным одеялом-тучей. И только на юге в облаках белели полоски кое-как освещенного неба. А позади за кормой по всему горизонту точь в точь стелился густой черный дым. Но то были угрюмые неприветливые берега Новой Земли.
Потянуло ветерком, холодным и колким. Вода как будто морщилась, ежилась от стужи, а Яшка и не думал уходить с палубы. То, что он видел теперь, поражало его не суровостью и однообразием, — нет; в воображении Яшки море теперь сверкало ослепительными льдами. Всюду меж льдин голубели майны[35], и диковинные морские звери высовывали из воды головы, чтобы осмотреться: не заметил ли их новый полярный охотник Яков Кубас.
Ведь это было настоящее арктическое море!
Краткие сведения по истории открытия Восточного прохода из Европы в Азию. — Специальный выпуск стенной газеты.
Стенная газета вышла под заголовком:
«БОЛЬШЕВИК» В КАРСКОМ МОРЕ
Возле газеты собралась толпа. Вася Томушкин читал вслух: «Люди искали проход из Атлантического океана в Тихий еще четыреста лет тому назад. Португалец Васко де Гама прошел из Европы в Индию, обогнув Южную Африку. Другой португалец, Магеллан открыл путь на Дальний Восток, огибая Южную Америку. Но этого было мало».
— А? — Вася гордо оглядел стоявших вокруг. — Здорово написано! Талантливо!
— А кто это писал? — спросили из толпы.
— Какой-то «Вэ-Эн-Тэ», видно, очень способный и знающий человек, сразу чувствуется — с образованием.
— Так ведь это ты сам — Василий Никанорович Томушкин!
— Может быть, — равнодушно заметил Вася, — да, так: «Люди искали другие пути, ведущие из Европы к берегам Восточной Азии. Первую экспедицию на поиски Северо-Восточного прохода снарядили англичане в 1553 году. Командовал экспедицией Гуго Виллоуби. Но из трех ушедших кораблей только один достиг устья русской реки Северной Двины, а два погибли. В 1580 году опытные моряки Артур Пит и Чарльз Джекмен в поисках северного пути из Европы в Китай впервые проникли в Карское море…»
— Извините, — раздался голос капитана, — это что же вы читаете?
Люди расступились, и Александр Петрович подошел к газете. Все стояли и молчали, ожидая, что будет дальше.
— Ерунда-с, чепуха, — сказал капитан, прочитав всю статью, — должен вам заметить, товарищ «Вэ-Эн-Тэ», что ваши соотечественники, русские мореходы, раньше всяких там иностранцев и португальцев знали путь из Белого моря в Карское и плавали по нему. Уже в 1614 году из устья Оби и Енисея прибыл в Европу первый груз пушнины, — его доставили русские моряки на маленьких плоскодонных судах. Ни один ваш иностранец ни за какие деньги не вышел бы в море на таком чудо-корабле, сколоченном одними деревянными костылями[36]. А русские плавали, и плавали по неисследованным полярным морям! А известно ли вам, что отважный русский штурман Федор Размыслов в 1768 году на небольшом судне, водоизмещением в восемь тонн, ходил в Карское море искать путь в Северную Америку? Да, ходил. А вам не советую забывать заслуг своих бесстрашных соотечественников. Не со-ве-тую!..
Александр Петрович резко повернулся и сердитый пошел прочь.
Неожиданная его речь всем очень понравилась, особенно Яшке, который был здесь же.
А Вася исчез, и никто не заметил — когда…
Через несколько часов вышел специальный номер стенгазеты, посвященный завоеванию Арктики русскими. Опять у газеты стояли свободные от вахт и работы люди. Вася снова читал, но теперь не с таким жаром:
«В 1914 и 1915 годах два русских парохода ледокольного типа, «Таймыр» и «Вайгач», прошли из Владивостока на запад Северным морским путем. После Октябрьской революции в Арктику пришли новые люди. Они были настойчивы и бесстрашны».
— Ну, как? — Вася оглядел слушателей. — Суховатая статья.
— Чего? — спросил Яшка. — Почему это суховатая?
— Бойкости мало.
— Будет молоть-то! — обиделся Яшка. — Думаешь, кто эту статейку написал? Я знаю, это капитан. «А» — это Александр, «Пэ» — Петрович, «Сэ» — Степанов.
— Разве? — насмешливо спросил Вася. — А я, признаться, думал, что это ты написал.
Но матрос дядя Саша Костюничев отодвинул от газеты и Яшку и Васю Томушкина. Принялся читать сам:
— «В 1932 году советский пароход ледокольного типа «Сибиряков» прошел северо-восточным проходом в одну навигацию», — лицо Костюничева расплылось в широкой улыбке. — Мы это прошли, я прошел, правильно это, в одну навигацию! — он любовно погладил газету широкими заскорузлыми ладонями и снова стал читать:
