– Пора запасаться тулупами, – сказал Лембит, поглядывая на свинцово-серое небо, с которого летел и летел колючий снег. – Начинается зима. Когда дойдем до Нарвы, я вас покину – мой хутор совсем недалеко. Там есть все необходимое. Пора уж мне на старости лет посидеть возле горячей печки. Хватит с меня морских приключений. Ты ведь не возражаешь, капитан?
– Не возражаю, – усмехнулся Степан. Конечно, жаль было расставаться с таким надежным и бывалым человеком, как хозяин Хявисте, однако надо ведь и честь знать. Лембит уже немолодой человек. Вел он себя все время достойно, но теперь, когда они подошли к его родному хутору, имеет право вернуться домой.
Да что там говорить: как ни интересны были Степану приключения в незнакомых краях, плавание на иноземном большом корабле и сама новая для него должность капитана пиратского судна, а все равно, он бы с куда большим удовольствием сидел дома в родных краях, возле печки, со своей семьей. Так что Лембита он прекрасно понимал.
Просто уж так вышло, что ни дома, ни семьи у Степана теперь не было. Некуда спешить, некуда стремиться. Его семья теперь – это старый друг Лаврентий, но все же какая это семья? Да и Лаврентий ведь всегда рядом…
Увидев на палубе двух братьев-баварцев, Степан подозвал их к себе на капитанский мостик. Заодно позвал и Ингрид, чтобы она помогла в разговоре.
– Вижу, что вы с оружием, – сказал он, кивая на сабли, с которыми баварцы не расставались. – Это хорошо, потому что мы приближаемся к местам боев и кругом враги. Хорошо иметь оружие в такое время.
– Мы готовы сражаться, – заверил Франц. – Мы же обещали…
– Одно плохо, – задумчиво сказал поморский капитан. – Напасть на нас могут ливонцы, а они одной крови с вами. Плохо сражаться со своими соотечественниками – это неправильно.
Франц с Альбертом переглянулись между собой. По их лицам было ясно, что они ничего не поняли из сказанного.
– Ливонцы с нами совсем не одной крови, – заметил недоуменно Альберт. – Одной крови с нами только баварцы.
– Но они же говорят с вами на одном языке, – в свою очередь, удивился такой непонятливости Степан. – Ведь правда же, я не ошибся? Вы говорите по-немецки, и ливонцы тоже.
– Мало ли кто говорит по-немецки, – улыбнулись братья. – Какое это имеет значение?
В эту минуту Степан вспомнил о том, что ведь и на Руси новгородцы совсем не считают себя земляками с москвичами, а псковичи – с рязанцами. Только сейчас царь Иван Московский объявил себя единым государем всех этих разных народов, говорящих по-русски. Видимо, в германских землях похожего еще не случилось…
– Но вы же собирались сражаться как раз с нами – с русскими? – напомнил он. – Так вы говорили?
Братья кивнули.
– Ну да, – согласился Франц. – Нам сначала сказали, что вы – мусульмане. Но мы сразу поняли, что это ложь. И тогда нам сказали, что вы – дикари, и этому мы поверили.
– И сейчас верите? – усмехнулся поморский капитан.
– Нет, сейчас мы знаем, что это совсем не так, – твердо сказал Франц. – Мы увидели благородного капитана и графа. – Он кивнул в сторону Василия Прончищева, прохаживавшегося на палубе неподалеку. – И других славных воинов, с которыми приятно будет стоять в бою плечом к плечу. Поэтому мы сами и захотели остаться с вами.
Пока Франц говорил, Альберт метнул в его сторону вопросительный взгляд. Ему показалось, что брат говорит слишком выспренно, словно пересказывает какие-то фразы из рыцарских песен, которые распевают трубадуры. Но Степан ничего этого не заметил. Ингрид переводила только общий смысл сказанного: немецкий язык все же отличается от шведского…
– На самом деле мы хотели попасть в Новый Свет, – сказал Альберт, пользуясь случаем поговорить по душам с капитаном. – Там огромные просторы и множество действительно диких племен, которые нужно покорять. Там место для настоящих рыцарей.
Степан задумался. Его глаз уже успел выхватить вдали показавшееся устье реки Наровы, и в голове невольно проснулись мысли о родной земле, к которой он теперь уже был так близок.
– Новый Свет? – повторил он. – Я слышал о Новом Свете… Что ж, все может быть. Может быть, мы с вами еще и попадем туда. Посмотрим, что там за дикие племена.
Говоря это, он был совершенно искренен с самим собой. Ведь ждет же их с Лаврентием где-то островок с растущим там деревом. А под деревцем тем стоит бел-горюч камень-Алатырь. А на камне том ждет его, Степана, прекрасная девица с лицом Богородицы Небесной. Где это? Где тот заветный остров? Уж не в Новом ли Свете? Как знать…
* * *
Неподалеку от устья Наровы спустили паруса и бросили оба якоря – стоянка обещала быть долгой. Сначала нужно было послать лазутчиков. Где находится русская армия? Далеко ли от Нарвы? Идет ли вообще все еще война или уже подписано мирное соглашение?
На воду спустили шлюпку. Для Степана большой проблемой было отобрать надежных людей, чтобы послать их в разведку. Не на всякого можно было положиться. В душу никому не заглянешь. Пока у всех общая судьба, все и ведут себя одинаково. А в глубине души каждый имеет свою мысль, свой интерес. Стоит человеку оказаться одному, на свободе, и он может повести себя совсем не так, как про него кажется, пока он вместе со всеми.
А выбор был невелик. Посылать вновь примкнувших к команде корабля людей было нельзя – они не ориентируются ни на местности, ни в обстановке. Их, если поймают, скорее всего, запросто повесят на первом попавшемся суку. Да и не найдут они ничего, и не знают, у кого расспрашивать.
Оставались только те люди, которые были товарищами Степана еще по пленению. Но далеко не на всех он мог положиться.
Ипат с Агафоном? У-у-у-у… Это еще вопрос, как они поведут себя, оказавшись вдали от корабля, на берегу. У них есть сильные поводы обижаться на Степана за многое. Не враги ли они? Может быть, что и нет, но не стоит это проверять сейчас.
Демид? Он вроде бы не должен был затаить ничего дурного в душе, но ведь больно уж хочет он попасть домой. Не драпанет ли он вообще, едва окажется на берегу? Достанет крестьянский зипун, дырявую шапчонку, возьмет в руки выструганный посох, да и побежит лесами-оврагами к себе в деревню. Больно нужно ему служить тут разведчиком…
– Пойдут Лаврентий с Лембитом, – в конце концов решил капитан. – Все разузнают и вернутся. А мы пока будем их тут ждать.
Рисковать Лаврентием совсем не хотелось, да и боялся за него Степан, но никого лучше выбрать не смог. Надежный друг: никуда не сбежит, обязательно вернется. Кроме него, у Степана никого больше нет на свете, да ведь и у Лаврентия, кроме Степана, – тоже никого.
