— Всем держаться в одной линии. При подходе к берегу высаживаться разом и сплошной стеной идти на зверя. Бить прикладами по голове. Стрелять в крайнем случае...
Цесарский перевел слова гарпунера тем русским, которые не знали ни английского, ни норвежского языков.
Гребцы навалились на весла. Шлюпки пошли к берегу. Все с жадностью смотрели на лежбище. Брызги летели из-под весел и форштевней, волны захлестывали шлюпки, но никто не обращал на это внимания. Глаза лихорадочно горели. Все молчали. Каждый предвкушал добычу, богатство.
Берег приближался. Теперь гул лежбища был настолько сильным, что Бромсет должен был прокричать Комбергу:
Держитесь рядом!
О'кэй! — оскалил зубы Комберг.
Котики плохо видят, но слух у них тонкий. Однако они пока не замечали надвигающейся опасности. Ветер дул с берега. Только те животные, которые оказывались у шлюпки, испуганно уходили в воду, но на лежбище было все по-прежнему. Там ползали, дрались, кричали звери. Маленькие, похожие на щенят, детеныши забирались на обломки скал и тут же сваливались на песок...
На скале, возвышавшейся над лежбищем, сидело несколько больших самцов-секачей. Широко расставив передние ласты и вытянув вверх головы, они оглядывались по сторонам., как стражи, но ничего опасного не замечали.
Бромсет увидел сквозь толщу воды дно, поросшее водорослями. Между ними проплывал серебристый котик. Глубина была уже небольшая — полтора—два метра.
«Еще два—три взмаха веслами, и можно высаживаться», — подумал Бромсет, но он ошибся. Люди уже больше не могли себя сдерживать. Они прыгали со шлюпок, толкая друг друга, чуть не захлебываясь, и выпрыгивали на берег. Еще находясь по пояс в воде, они уже размахивали винтовками, как дубинками, целясь в ближайших животных.
Не прошло и двух минут, как все люди были на берегу. Паника охватила все стадо. Тысячи котиков кричали, метались, давили друг друга и детенышей, рвались к воде.
Бромсет ударил по голове молодого котика, и он распластался. Кровь побежала на светло-желтый песок, перемешанный с обломками раковин... Новый удар — новая туша. Мимо Бромсета пыталась проскользнуть самка. Около нее метался детеныш. Гарпунер оскалил зубы и, выдохнув воздух, как лесоруб, размозжил голову матке. Она упала, придавив своей тушей детеныша, который высунул голову из-под тела матери, моргая глазенками. Бромсет тут же прикладом сплющил голову зверька, вогнав ее в песок.
На лежбище шло побоище. Двуногие звери били котиков подряд, не разбирая, не останавливаясь, с налитыми кровью глазами, с оскаленными зубами, с искаженными гримасами лицами.
Мелькали в воздухе приклады, кричали животные. Рванувшийся к воде секач сбил одного матроса, а другой котик укусил за ногу белогвардейца. Раздался выстрел. Это послужило сигналом к новому взрыву ярости.
Перехватив винтовки, карабины, винчестеры, люди в упор стреляли в зверей. Когда в магазинах кончались патроны, ружья летели на землю, а в ход пускались пистолеты.
Стрельбу могут услышать в Никольском! — закричал Комберг.
Теперь людей не остановишь, — отмахнулся Бромсет и ударом разбил голову котику.
Хорошо бьете, — оценил удар гарпунера Комберг и, чуть обогнав Бромсета, сам убил матку.
Юрт, не останавливаясь, увидел лицо Комберга. Оно было совсем иное, чем до сих пор его видел Бромсет, — с каким-то бессмысленно-животным выражением, из уголка губ тянулась слюна. Комберг часто дышал, работая винчестером, как дубинкой.
Гарпунер вновь занес свой приклад, но ему вдруг показалось, что морда котика чем-то напоминает лицо Комберга. Острая, заставившая Бромсета вздрогнуть мысль мелькнула, но не исчезла. Гарпунер воровато оглянулся. Ни на него, ни на Комберга никто не обращал внимания. Все были в таком состоянии, что не замечали происходящего вокруг. Кровавая истерия владела ими. Трешали выстрелы, ревели звери...
Бромсет облизал сухие горячие губы и повернулся к Комбергу. Тот бежал за большим котиком, но нога его подвернулась на обломке камня, и Комберг упал на песок. Его винчестер отлетел в сторону. Он уперся в песок руками и хотел было приподняться, но на его голову опустился тяжелый приклад. Гарпунер вложил в удар всю свою силу. Тело Комберга вытянулось среди туш котиков.
Бромсет отбежал в сторону, продолжая наносить удар за ударом. Лицо его было страшным, как и у всех, кто вместе с ним участвовал в этой кровавой оргии. Побоище прекратилось только тогда, когда уцелевшие звери прорвались и ушли в море. Теперь были видны только их головы. Звери уплывали от берега. Азарт людей остывал. Кое-кто лениво, не целясь, стрелял вслед спасшимся животным. Другие же медленно бродили по устланному сотнями туш лежбищу и добивали раненых котиков. Навстречу Бромсету бежал Цесарский. Вид у него был встревоженный.
Господин Комберг погиб. Его кто-то убил.
Убил? — как-то вяло, почти безучастно переспросил Юрт. У него не было сил даже притвориться удивленным.
Вон его тело. — Цесарский подвел Бромсета к трупу Комберга. — Будем искать убийцу?
Потом разберемся. — Гарпунер обыскал платье Комберга, взял у него документы, пачку денег и часы. —Труп надо стащить в воду!.. Впрочем, тащите-ка лучше туда, подальше от берега.
Цесарский с испугом взглянул на гарпунера и покорно поволок тело Комберга к скалистым утесам, которые мрачно возвышались вдали, как немые свидетели злодеяния.
До глубокой ночи люди снимали с туш зверей шкуры. Туши бросали тут же на лежбище.
Когда на «Юкон» отправилась шлюпка с последними шкурами, были вскрыты банки с керосином, доставленным с «Юкона». Керосином обливалось все лежбище — и песчаный пляж, и скалы. Резкий запах волнами шел по всему берегу. У людей кружилась голова, у многих началась рвота. Двое упали без сознания, и их отнесли в
шлюпку.
Только к утру все было кончено. Шлюпки отошли от берега. Измазанные кровью, пропахшие керосином, усталые, одурманенные, люди тупо молчали.
На «Вегу-1» вернулись лишь члены команды, а белогвардейцы с Бромсетом поднялись на «Юкон». Гарпунер прошел к Барроу и попросил лист бумаги. Не обращая внимания на то, что его костюм покрыт запекшейся кровью и пропитан керосином, он уселся в бархатное кресло и быстро начал писать: «Господин президент! Операция «Котик» проведена блестяще. Выполнены все пункты...»
Закончив докладную и поставив свою подпись, он протянул листок Барроу:
Прошу вас лично передать в руки мистера Дайльтона. В случае опасности — уничтожьте.
О'кэй! — спокойно произнес Барроу, и в его голосе послышались нотки уважения. — Вы отлично поработали, мистер Бромсет.
