— Но ведь он погиб при крушении "Вечерней Звезды", — сказал, наконец, Джордж Морган.
Биль Флерри ничего не ответил. Он налил рюмочку виски и подал ее миссис Пирс, но она оттолкнула его руку, и он, раза два тряхнув головой, осушил ее сам.
— Это был не он, это не мог быть он! — бормотал Джордж Хэтчард. — Я не верю! Это слишком жестоко.
— Говорю вам, это был он, — сказал Биль. — Когда корабль пошел ко дну, он уцепился за обломок реи и плыл два дня, пока его не подобрали рыбаки и не отвезли на Новую Зеландию. Он рассказал мне все и просил меня, если я встречу где-нибудь его жену, передать ей поклон.
— Поклон? — возмутился Джо Морган и даже подскочил, — Почему же он не известил жену о том, что жив?
— Я ему так и сказал, — ответил Биль Флерри, — но он заявил, что имел на то свои причины.
— Ах, еще бы! — подхватила миссис Морган и прибавила, обращаясь к Джорджу Хэтчарду: — Значит, теперь вы с ней не можете пожениться?
— Пожениться! — подскочил Биль Флерри, тогда как Джордж Хэтчард испустил такой стон, что сам удивился. — Да это было бы ужаснейшим грехом! Как во-время я ее нашел!
— Надеюсь, вы не знаете, где он сейчас находится? — упавшим голосом сказала миссис Пирс, обращаясь к Билю.
— Не знаю, мадам. Но думаю, вы найдете его где-нибудь в Австралии. Он постоянно меняет имя и место, но уверяю вас, вы имеете столько же шансов его найти, как и всякий другой.
— Для меня это страшный удар, — сказал Джордж Хэтчард, закрывая платком глаза.
— Знаю, — отозвалась миссис Пирс. — Но все вы, мужчины, таковы. Смею сказать, не подвернись такого случая, вы придумали бы что-нибудь еще.
— О, как вы можете это говорить! — с укором сказал Джордж Хэтчард. — Ничто на свете не помешало бы мне жениться на вас.
— Отлично! В таком случае мы сможем, наконец, сыграть свадьбу.
— Но вы не можете вступить в брак, — осадил ее Альф.
— Это — двумужество, — прибавил Джо Морган.
— Вас засадят на шесть месяцев, — обрадовалась его жена.
— Не огорчайся, дорогой, — спокойно сказала миссис Пирс,
подсев к Джорджу Хэтчарду, — этот господин ошибся.
— Ошибся! — вскричал Биль Флерри. — Я же вам сказал, что я с ним разговаривал. Это был Чарли Пирс, самый настоящий, и не кто другой: шрам на лбу и бородавка на левом ухе и все прочее.
— Удивительно, — проговорила миссис Пирс. — Не понимаю, откуда вы все это взяли?
— Откуда я взял? — Биль смерил ее уничтожающим взглядом. — От него самого!
— Ах, конечно, — сказала миссис Пирс, — как я не догадалась! Но в таком случае это еще удивительней, потому что, видите ли, он не поехал тогда на "Вечерней Звезде".
— Что? — проговорил Джордж Хэтчард. — Да вы сами рассказывали мне…
— Знаю. Но я сделала это исключительно щадя ваши чувства. Чарли должен был уйти в море с "Вечерней Звездой", но его предупредили.
— Как предупредили?
— Да, — сказала миссис Пирс, — в ночь накануне отъезда произошло какое-то дурацкое недоразумение с бриллиантовым кольцом, и он получил пять лет одиночки. Он назвался в суде другим именем, и, ясное дело, все подумали, что он утонул с кораблем. А когда он умер в тюрьме, я предпочла не выводить людей из заблуждения.
Миссис Пирс достала носовой платок, и, пока она его разворачивала, Биль Флерри встал и вышел на цыпочках. Альф встал вслед за ним секунды две спустя. Когда перед уходом Джордж Морган с супругой в последний раз оглянулись назад, — Джордж Хэтчард делал отчаянные, душераздирающие попытки улыбнуться.
Alf's Dream (1906)
В Пебльси было невыносимо скучно, и мистер Фредерик Дикс, штурман с судна "Морская Звезда", отчаявшись найти в этот вечер какое-либо развлечение, возвращался домой в самом скверном настроении.
Немногочисленные магазины на Гай-Стрите были закрыты, а в тавернах вряд ли можно было получить что-нибудь интересное. К тому же таверны не привлекали теперь мистера Дикса: он все еще никак не мог забыть лица владельда "Надежды Моряков", который выставил его из ресторана за попытку развеселить присутствующих песнями и танцами.
Вся команда судна со шкипером во главе не вернулась, и "Морская Звезда" выглядела до того уныло, что штурман предпочел остаться на берегу.
Глубоко засунув руки в карманы, он стал прогуливаться вдоль набережной.
Уже было очень темно, но все же мистеру Диксу удалось разглядеть какого-то человека, который стоял у самого края набережной и упорно глядел на воду.
В такой позе он стоял так долго, что невольно затронул любопытство штурмана. Тот, пройдя два раза мимо него, рискнул подойти совсем близко и сделать какое-то незначительное замечание относительно красоты ночи.
— Самая обыкновенная ночь! — мрачно ответил молодой человек.
— Вы слишком близко подошли к краю! — после некоторой паузы произнес штурман.
— Мне нравится так стоять! — последовал ответ.
Мистер Дикс тихонько засвистел, бесцеремонно взглянул на стоящего пред ним высокого, бледного юношу, затем приподнял картуз и почесал затылок.
— А не надумали ли вы чего-нибудь такого? — спросил он.
Молодой человек что-то буркнул в ответ и отвернулся, а штурман, утвердившись в своем предположении, тихонько схватил его за рукав и отвел от края набережной.
Участие в беде порождает доверие, и не более, чем через десять минут, штурман уже знал, что Артур Хирд, отвергнутый Эммой Смис, задумал топиться.
— Подумайте только, ведь, я знаком с ней целых семь лет! — сказал Артур Хирд. — И вот после семи лет знакомства такой конец.
Штурман сочувственно покачал головой.
— Я так и сказал ей, что иду прямо к реке! — продолжал мистер Хирд. — Мои последние слова к ней были: "вы по-верите мне и раскаетесь, когда увидите мой посиневший и вздутый труп"!
— Я думаю, что ваша смерть очень огорчит бедную девушку! — вежливо произнес штурман.
Молодой человек круто повернулся:
— Послушайте! Вы, кажется, предполагаете, что я на самом деле решил топиться? Знайте же, что ни за что на свете я не сделал бы этого даже для пятидесяти красавиц! Вот еще!
— Но, если так, зачем же вы пришли сюда? — спросил озабоченный штурман.
— Я полагал, что мои слова расстроят ее, и она мне уступит! — с горечью ответил мистер Хирд. — До сих пор она всегда смеялась над моими слезами и нисколько не верила мне.
— А знаете, мистер, вам следовало бы ее проучить и на самом деле утопиться! — простодушно произнес штурман. — Это на нее здорово подействовало бы и, пожалуй, испортило бы всю жизнь!
