Захматова с неохотой входила к себе в каюту. Она уже привыкла к тому, что рядом с ней были свои люди, был Журба, нуждавшийся в ее помощи. Сейчас же каюта встречала ее тишиной и казалась пустой, неуютной. Сон не приходил. Его отгоняли мысли о жизни, о прошлых событиях...
Как иногда удивительно складывается жизнь человека. Вот, например, у нее. Были годы борьбы, годы походов, жарких боев, а сейчас одиночество среди множества людей. Она одна среди них, одна на чужом судне в океане... и никому нет до нее дела. Ушел Северов... Елена Васильевна вспомнила фотокарточку его жены и неожиданно почувствовала, что у нее по лицу бегут горячие слезы.
— Дура, плаксивая дура, — выругала себя в темноте Захматова и крепко, до боли, утерла краем простыни глаза, щеки. — Разнюнилась, пожалела себя... Ишь ты, бедненькая, одинокая... Захотелось ласки, участия...
Она подняла голову. Тревожный, часто прерывающийся гудок донесся в каюту. «Опять пришел китобоец, — догадалась Захматова. — Но почему гудок такой необычный? Ревет так, точно что-то случилось».
Натянув куртку и надвинув на лоб кепку, она вышла на палубу. Ночной бриз разогнал туман. Прекратилась и морось. В небе проглядывали звезды. По палубе, к левому борту, бежали люди. Как видно, им хотелось поскорее взглянуть, какую добычу привела «Вега-1». О том, что это она, Захматова узнала из разговоров матросов. Перегнувшись через планшир, Елена Васильевна увидела на черной воде китобойное судно. «А где же китовая туша?» — удивилась она. Добычи под бортом «Веги-1» не было. Это удивило и матросов, и рабочих базы. Они кричали:
Почему без кита пришли?
Где болтались так долго?
На «Веге-1» молчали. По штормтрапу быстро поднялись два моряка. Захматова узнала их, когда на лица моряков упал свет из иллюминатора, мимо которого шел трап. Это были капитан Ханнаен и Юрт Бромсет. С китобойца донеслось несколько слов по-норвежски, и люди, сгрудившиеся у борта базы, зашумели. Послышались удив ленные восклицания, ругань, злобные выкрики. Некоторые фразы были произнесены по-английски. Захматова ! поняла, что на китобойце случилось какое-то несчастье, { и в этом несчастье винят русских большевиков.
Елена Васильевна направилась к Ханнаену и Бромсету, которые разговаривали с Микальсеном, окруженные тесным кругом людей. Моряки молчали, и в этом молчании было что-то угрожающее. Люди дали дорогу Захматовой, и она подошла к Микальсену и китобоям с «Веги-1».
Бромсет поздоровался с ней сдержанно, не как обычно. Ханнаен только кивнул большой лохматой головой. Микальсен быстро заговорил:
— Очень жаль, что господин Северов поторопился уйти. Не надо было спешить. Нужно было подождать
еще несколько часов, и тогда бы...
Мы и так слишком долго ждали! — резко перебила его Захматова. — Жизни матроса Журбы угрожает большая опасность.
Вы думаете только о своих людях. — Микальсен был возбужден. — А ваши люди хуже, чем наш сумасшедший матрос.
Что вы хотите этим сказать? — удивилась Захматова.
Ваш механик негр Мэйл убил матроса Скрупа и бежал с судна, — заговорил Бромсет.
Что-о... наш механик... убил... — Захматова была ошеломлена. — Нет... не может быть!..
Она провела рукой по лбу: уж не спит ли она. Нет. Юрт Бромсет уже более мягко просит ее спуститься на «Вегу-1» и удостоверить смерть Скрупа.
— Вы врач и уполномоченная Советского правительства...
Захматова молча двинулась к штормтрапу. Бромсет помог ей спуститься на китобойное судно. Когда она ступила на палубу «Веги-1», кто-то встретил ее злобным ругательством, но Бромсет тут же прикрикнул на матросов, и они умолкли.
Гарпунер провел Елену Васильевну на корму. При свете фонаря, который держал матрос, Бромсет откинул брезент с лица Скрупа. Елена Васильевна невольно вздрогнула, но, взяв себя в руки, осмотрела убитого. Было видно, что смерть наступила от сильного удара по голове. Бромсет прикрыл лицо Скрупа.
Как это произошло — никто не видел. Вахтенный знает только то, что Скруп и ваш негр ночью вышли на палубу. Утром мы обнаружили труп Скрупа, а Джо исчез с судна. В ту ночь мы стояли у берега.
Может быть, Мэйл убит? — вырвалось у Захматовой. — Может, на Мэйла было совершено нападение, так же как на нашего матроса?
— Тогда бы Скруп был жив, — отпарировал Бромсет. Он внимательно следил за врачом: «Верит ли она ему? Все ли объяснения звучат убедительно?»
Елена Васильевна должна была признать, что объяснения гарпунера звучат вполне правдиво и у нее нет оснований для сомнения. К тому же она так мало знала этого Мэйла. «А Северов? Он всегда с теплотой и любовью говорил о негре. Как же он перенесет эту утрату? Ведь Джо для него почти брат. А вдруг все, что говорит Бромсет, — ложь!»
Она оглянулась. Вокруг стояли члены команды «Веги-1». Неужели среди них не найдется ни одного честного человека, который бы сказал ей правду. «Как неподвижны все, — отметила юна. — Вон только один трясется в кашле, задыхается».
Оскар увидел, что Захматова задержала на нем свой взгляд. Ему хотелось броситься к ней, рассказать все, что он знает, но не было сил преодолеть страх перед Бромсетом. Моряки верят, что Мэйл убил Скрупа. Они все думают, что негр, черномазый, поднял руку на белого. Для них этому нет и не может быть прощения, каким бы ни был Скруп. Черномазым таких вещей прощать нельзя. И он, Оскар, ничем не лучше, не храбрее старика Орацио, который сейчас прижался к надстройке, трясется от страха и бормочет молитвы. Где-то в глубине сознания у Оскара теплится согревающая его мысль. Он расскажет русским, как все произошло, но сделает это потом, когда они будут в Петропавловске, когда он покинет «Бегу» и сможет укрыться от Ханнаена, Бромсета, от всех этих людей, готовых вцепиться в глотку друг другу. Женщине он ничего не скажет. Она может поступить неправильно, как обычно и делают все женщины, не подумав, не взвесив вес обстоятельства.
Новый приступ кашля, рвущего легкие, всю грудь, прервал мысли Оскара. Захматова сказала Бромсету:
— Скажите этому матросу, вон тому, что так сильно кашляет, пусть он зайдет завтра ко мне. Я его осмотрю и дам чего-нибудь успокаивающего.
Бромсет охотно исполнил просьбу Елены Васильевны, внутренне посмеиваясь: «Раз заботится о кандидате в мертвецы, то о мертвеце уже не думает. Поверила». Гарпунер похлопал Оскара по плечу:
— Русский врач тебя быстро вылечит. Зайди к ней завтра!
Оскар подумал, что вот представляется удобный случай все рассказать русским, но тут же прогнал эту мысль. Нет, он не будет спешить!
Бромсет спросил Захматову:
Можно похоронить Скрупа?
