Геннадий Алексеевич стоял в Одессе, когда от Сони пришло письмо, в котором ока сообщала о смерти Ивана в Петропавловске-на-Камчатке. Геннадий Алексеевич написал Соне большое ответное письмо, успокоил ее, как мог, но письмо вернулось «из-за отсутствия адресата», Соня куда-то выехала из Владивостока, и все попытки Геннадия Алексеевича разыскать ее были безрезультатными.
Геннадий Алексеевич продолжал плавать на Черном море, затем на Балтике, пока не был послан на первую советскую китобойную флотилию.
И вот он снова в родном Владивостоке. Картины прошлого проходили перед глазами, вызывая грусть. Особенно сильно он почувствовал ее, когда подходил к дому Лигова. Когда-то он был самый большой и красивый на улице, а теперь его окружали высокие кирпичные здания, и от этого дом Лигова казался очень приземистым, маленьким и старым.
Чужие, незнакомые люди живут в этом доме. По приходе во Владивосток Геннадий Алексеевич сразу же пришел сюда. На все его расспросы жильцы ничего не могли сообщить о Соне. В старом доме слишком часто менялись квартиранты.
Геннадий Алексеевич бросил последний взгляд во двор, где когда-то он так любил играть с братом, Соней, Джо, на крыльцо, на котором часами просиживала слепая Анастасия... У Северова невольно вырвался вздох: он больше никогда не придет к этому старому дому. Зачем будить воспоминания, которые несут только печаль...
Геннадий Алексеевич шире расправил плечи, точно сбрасывая с них невидимый, но тяжелый груз, и быстрым шагом спустился по деревянному тротуару на улицу Ленина, по которой бесконечным потоком двигались люди. Улица была полна шуму, гудков автомобилей, голосов, звонков трамваев.
Капитана подхватил поток пешеходов. Северов уже не чувствовал грусти. Он спешил в порт, на свою флотилию. Он весь погрузился в заботы подготовки к выходу в море на промысел. На первый промысел...
...Экспресс «Столбцы—Владивосток» с гулом мчался мимо пригородных станций Владивостока. Ветви деревьев, покрытые ярко-зеленой молодой листвой, изредка хлестали по широким зеркальным окнам международного вагона.
Пышная растительность берега Амурского залива, его голубые воды, белые треугольники парусов на проплывающих вдали яхтах, золотой песок и легкие пестрые строения купален, казалось, приворожили к себе пожилого пассажира из третьего купе.
Два больших из желтой кожи чемодана уже давно были затянуты ремнями. На крышке каждого чемодана в маленькой рамке за целлофановой пластинкой была вставлена карточка с именем его владельца: «Отто Грауль. Гамбург». Сам Грауль стоял в коридоре вагона, засунув руки в карманы широких брюк-гольф, и, не отрываясь, смотрел на залитую майским солнцем широкую гладь залива.
Трудно было догадаться, что этот немец со светло-серыми глазами, выдающимся вперед тяжелым подбородком, когда-то сходил за норвежца Юрта Бромсета. Лишь крепко сжатые тонкие губы напоминали гарпунера китобойной флотилии «Вега». Седина покрыла его коротко остриженные волосы.
Проводник прошел по вагону, предупреждая, что через три станции будет Владивосток. Отто Грауль-точно не слышал его. Когда цель путешествия стала такой близкой, он снова вспомнил, как оно началось...
...Китобойная база «Дейчланд» пришвартовалась к 117-му причалу у Гамбургского порта. На палубу поднялся человек в темном пальто, но с явной военной выправкой. Не здороваясь, он подошел к техническому директору базы гарпунеру-наставнику Граулю и тоном приказа предложил:
- Через час — на Фридрихштрассе, девятнадцать.
...Отто Грауль подходил к мрачному особняку на одной из старых улиц Гамбурга. Дом казался необитаемым. Все его окна, несмотря на то, что наступили уже сумерки, были темны.
Грауль вошел. За дверями оказались двое в полувоенной форме. Отто назвал себя. Один из часовых повел его по полутемной лестнице и коридорам. Все окна изнутри были тщательно закрыты темными шторами.
Часовой ввел гарпунера в полутемную комнату и плотно затворил за собой дверь.
— Подойдите сюда, — послышался голос из-за стола в глубине комнаты, освещенной низкой лампой с темно- зеленым абажуром.
Глаза Отто Грауля не сразу привыкли к полумраку. Оглядевшись, он увидел за столом офицера, лицо которого оставалось в тени. В кресле справа от офицера сидел, покуривая сигару, человек в штатском. Грауль узнал Гжеймса, но не подал вида. Офицер повернул лампу так, что свет от нее упал на лицо Грауля.
Пригласив Грауля присесть, офицер проговорил:
— Материалы о южных островах -— ценные. Теперь вам дается новое поручение...
Грауль обрадовался: значит, снимки французских островов пригодились. Что ж, он рад и дальше служить.
— Вы поедете в Россию, — сказал офицер.
Грауль невольно сделал протестующее движение. Офицер это заметил и еще больше повысил голос:
— Да-да. Вы поедете во Владивосток, на китобойную флотилию большевиков...
Гжеймс вступил в разговор:
— Будете помогать большевикам бить китов... — Он рассмеялся.
Офицер за столом продолжал:
— Нам удалось отозвать двух гарпунеров. Но вместо одного большевики назначили... — офицер посмотрел в лежавший перед ним листок, помедлил, — назначили этого Олафа Нильсена, черт бы его побрал! За то, что этому норвежцу позволят стрелять из гарпунной пушки, он будет во всем слушаться русских. Второй гарпунер — Андерсен — вам знаком. Пьяница. За лишнюю сотню долларов будет бить китов без промаху.
Мы ему дадим две сотни, год дэм! — выругался Гжеймс.
Да, две сотни против каждой сотни, что ему дадут большевики, только бы он мазал!
Вы, Грауль, будете главным гарпунером, — продолжал офицер, переждав, когда кончит американец. — Вам предстоит практически убедить русских в том, что китобойный промысел — занятие невыгодное, нерентабельное и что китобойная флотилия — дорогая, не оправдывающая себя затея.
Русские упрямы, — сказал американец.
Они могут не послушаться моих советов, — заметил Грауль.
Вы там будете не один, — возразил на это офицер. — У нас есть свои люди и среди большевиков. Вам поручается понизить эффективность охоты, договориться с гарпунерами и сделать так, чтобы каждый добытый русскими кит обходился им намного дороже, чем тот жир, который они до сих пор покупали у норвежских и английских китобойных компаний.
А если русские поставят к пушкам своих людей? — спросил Грауль.
Это предупреждено договором. Никто из русских не имеет права приближаться к пушкам, пока около них наши гарпунеры.
Вам должно быть известно, что я выполнял на китобойной флотилии «Вега» некоторые поручения, — напомнил Грауль.
