Если же никаких лицензий получить не удавалось, миссионеры превращались в просветителей и начинали читать публичные лекции на тему «Мои встречи с Диккенсом», «Частная жизнь французской адвокатуры» или «Мнение медицинской науки о воздействии вальса на психику». Эти темы вызывали неподдельный интерес в образованных слоях Дикого Запада, которые всегда были рады послушать речь, насыщенную научной терминологией. На Восточном побережье утончённую публику Балтимора, Нью-Йорка и Филадельфии можно было привлечь не столько терминологией, сколько демонстрацией курьёзов природы. Зрители охотно посещали лекции о покорении индейцев ради того, чтобы полюбоваться засушенной головой Мангаса Колорадаса, вождя апачей.
– Как жаль, святой отец, что вы сразу не сказали, что вам надо в Тукамкари! Я прекрасно знаю все станции на этой линии и могу вам вполне определённо сказать, что вы сели не на тот поезд. Да, не на тот поезд!
Человек в котелке приветливо и сочувственно улыбался, видимо, ожидая от собеседника каких-то вопросов, вполне естественных в таком положении. Но полковника Мортимера сейчас больше занимало другое. За незаконную перепись населения Израиля Господь разгневался на Давида и, прежде чем покарать, предложил ему на выбор три вида наказания – или трёхлетний голод, или трёхмесячная война, или три дня под мечом Господним. «Я бы выбрал войну», подумал полковник Мортимер, «всё-таки какие-то шансы всегда остаются». Но Давид решил иначе. Пусть лучше впаду в руки Господа, только бы не впасть мне в руки человеческие. «Тоже верно», мысленно согласился с Давидом Дуглас Мортимер. «Бог милостив, а люди… Люди не прощают».
– …Потому что в Тукамкари останавливаются только те поезда, которые вывозят оттуда скот, а наш поезд там не остановится, – донёсся до него голос попутчика.
– Да? – полковник Мортимер повернул к нему лицо.
– Ближайшая к Тукамкари станция – это, пожалуй, Амарилло, но наш поезд туда не повернёт. Вам лучше всего будет сойти в Санта-Фе, а оттуда уже добираться до Амарилло, – человек в котелке продолжал оживлённо водить пальцем по стеклу, рисуя невидимую схему маршрутов компании «Юнион Пасифик». – И вообще, раз уж вы отправляетесь в такой путь, вам бы следовало захватить с собой другую книгу. Я имею в виду расписание поездов.
– Да? – повторил полковник Мортимер насмешливо.
– Да. Тогда бы вы знали, что поезд не останавливается в Тукамкари.
– А вот в этой книге написано, что останавливается.
Полковник Мортимер захлопнул библию, застегнул кожаный переплёт серебряной пряжкой и бережно опустил в дорожную сумку.
Глянув в окно, он увидел дощатую платформу с наклонным спуском, деревянную будку и столбы с висящей между ними вывеской. Полковник ещё раз посмотрел на свои часы. Кондуктор был прав. Прошло ровно три минуты.
Мирно дремавших пассажиров разбудили внезапно раздавшиеся металлический скрежет, свист пара и грохот падающих на пол вещей, поезд резко замедлил ход и, окутываясь клубами пара, остановился у дощатой платформы.
Кондуктор соскочил с подножки вагона и поспешил к локомотиву, на ходу успокаивая пассажиров, выглядывающих изо всех окон:
– Леди и джентльмены, сохраняйте спокойствие! Сейчас мы все выясним. Машинист! Что случилось?
– Стоп-кран! – закричал в ответ чумазый машинист, спрыгнув на землю и на всякий случай заглядывая под колёса. – Кто-то сорвал стоп-кран!
Дверь почтового вагона резко откатилась в сторону, и на платформу вышел полковник Мортимер, выводя за собой вороного коня. Доски пологого пандуса заскрипели, прогибаясь под копытами, конь нервно помотал головой, и полковник успокаивающе потрепал его по изогнутой шее.
– Постойте, мистер! – возмущённо закричал кондуктор, подбегая к полковнику. – С чего это вы вздумали останавливать поезд? Никто не имеет права по собственной прихоти дёргать стоп-кран и нарушать расписание! Если вам надо сойти…
Полковник Мортимер успокоил коня и повернулся к запыхавшемуся кондуктору, побагровевшему от возмущения. При этом чёрный плащ полковника распахнулся, открывая шёлковый жилет и кожаный пояс, густо усеянный патронами. Сбоку выглядывала лакированная рукоятка кольта. Взгляд кондуктора остановился на деталях дорожного костюма, и, странное дело, его щеки моментально перестали пылать багровыми пятнами, на глазах приобретая естественный цвет. И голос кондуктора тут же утратил свой начальственный звон металла.
– Если вам надо сойти… То компания «Юнион Пасифик» охотно пойдёт навстречу любому желанию пассажира.
– Спасибо. Я уже сошёл, – заметил полковник.
– Да, в самом деле, – согласился кондуктор. Он снял форменную фуражку, вытер вспотевшую лысину и развернулся к машинисту: – Поехали, поехали!
Поезд дёрнулся и лязгнул поочерёдно железными суставами. Локомотив протяжно просвистел, обдавая платформу струями пара, и двинулся прочь.
Тем временем полковник Мортимер внимательно изучал плакат, небрежно прибитый к стенке деревянной будки, где сообщалось, что некий Гай Каллавэн, оценённый в тысячу долларов, разыскивается за убийство. Это не было новостью для полковника Мортимера. Как раз за Гаем он и приехал в Тукамкари. Новостью было то, что к сумме на плакате были углём пририсованы ещё два нуля.
Окошко кассы приоткрылось ровно настолько, чтобы показать полковнику опухшую от бесконечного бдения физиономию кассира.
– Смотрю я, вас, мистер, наши расценки удивляют? – кассир ухмыльнулся, звучно скребя медную щетину на щеке. – Хе-хе. Этот молодчик был здесь сам, собственной персоной. Его здорово зацепило, что за него так мало прелагают, вот он и прибавил нулей. Меня, говорит, дешевле чем за сто тысяч не возьмёшь. Я им, говорит, не мексиканец какой-то. Хе-хе. Ну что, говорит, есть желающие подзаработать? И знаете, мистер, всех вокруг как ветром сдуло. И когда он шёл в салун, на улице не было ни души. Попрятались все. И даже куры боялись приблизиться к нему на расстояние выстрела, хе-хе-хе.
Полковник сорвал плакат со стенки и аккуратно свернул в трубку.
– Мистер, мистер, – забеспокоился кассир. – Шерифу, небось, не понравится, что вы так поступаете с его собственностью. Афишка-то должна висеть, пока сам шериф её не снимет.
– Афишка ваша устарела, – сказал полковник.
Похоже, что ветер, сдувший население городка при появлении Гая Каллавэна, всё еще продолжал неистовствовать. Полковник не встретил ни одного прохожего, пока добирался до салуна. Да и в салуне все столики были свободны, наводя на мысли о чуме, моровой язве или – что было ближе к действительности – о священном для этих краёв времени сиесты. Жители городка все до единого скрывались в своих домах от палящего солнца. И фигура полковника в чёрном плаще и чёрной широкополой шляпе, появившаяся на пороге салуна, не могла не привлечь внимание.
