— Выбери себе какой-нибудь уголок и поболтай в нем сам с собой. Не хочешь? -
Фыркнув, шериф поднялся с табуретки, а из соседней камеры, в которой сидел один из бродяг, раздался громкий хохот.
— Хороший совет, — огрызнулся Энтони. — Только от таких советов даже трава не растет. Ну что ж, я еще раз убедился, что горбатого могила исправит!
Сказав это, шериф наконец-то ушел, а Линмаус, оставшись один, погрузился в мрачные мысли. Да, подумалось ему, и Дэниельсы на поверку оказались такими, как и остальные жители Крукт-Хорна. Другими словами, как только дело дошло до того, чтобы ему реально помочь, они спасовали!
Затем он улегся на жесткую тюремную койку и, собрав в комок всю свою волю, заставил себя уснуть.
Тем же вечером, когда лучи заходящего солнца позолотили стены тюрьмы, к Линмаусу пришел еще один посетитель. Надзиратель, приведший его, с ухмылкой бросил заключенному:
— Тебе предоставился случай обратиться к Всевышнему!
За его спиной Ларри увидел брата Хуана. -
— Привет! — воскликнул он и с иронией произнес: — Сейчас мне, как никогда, нужен добрый совет и я надеюсь от вас его получить!
— Тебе нужен совет? — серьезным голосом спросил священнослужитель.
— Очень, — кивнул Ларри.
— Мне это кажется странным, — заметил францисканец.
— Что же тут странного?
— Я еще не встречал человека, который бы нуждался в советах.
Надзиратель рассмеялся.
— Брат Хуан, наш заключенный — человек особый, — объяснил он. — Таких, как Линмаус, до самого Нового Орлеана не сыщешь.
— Подождите, — обратился Ларри к монаху. — Если людям не нужны советы, то в чем тогда они нуждаются?
— Им нужно обрести надежду, — ответил брат Хуан.
— Надежду, да? Вещь совсем недорогая, сказал бы я, — констатировал осужденный.
— Да. Это то, что не имеет цены, но тем не менее ею можно излечить любое зло.
— А что же ею можно вылечить? — удивился Ларри. — Сердечные болезни, например?
— Ну, все люди смертны, — вздохнул монах, — но с надеждой в сердце и умирать легче.
— А как насчет сломанной ноги, брат Хуан? Надежда ее сможет вылечить?
— Друг мой, для прикованного к постели больного самое страшное — это время, а с надеждой оно летит как птица.
— Ну что ж, тогда всели в меня надежду, что десять лет моего заключения пролетят как один день, — попросил Линмаус.
— Это не в моих силах, — опять вздохнул францисканец.
— Неужели душа моя так черства?
— Тверда как кремень, — возразил монах.
— Откуда ты это знаешь?
— Вижу по твоим глазам, сеньор Линмаус. В них горит пламя, которое мешает мне проникнуть к тебе в душу.
— Тогда я открою их пошире, брат Хуан. Вложи в меня через них ту надежду, о которой ты говоришь. Только неужели ты не понимаешь, что надежда — это те же шоры, которые надевают на лошадей?
— Что ж, в твоих словах есть доля правды, — признал священнослужитель. — Нельзя жить только одной надеждой. В противном случае фермер вместо того, чтобы работать в поле, засядет в доме и сложит руки. Вы же, сеньор, как только окажетесь на свободе, тут же подадитесь в горы.
— Нет, я так не думаю, — отозвался Ларри. — Теперь я ни за что не уеду далеко от Крукт-Хорна.
— Ты так полюбил этот городок?
— Нет, у меня здесь есть кое-какие интересы. Например, хотелось бы выяснить, все ли тут такие, как эта толпа.
— На это и я мог бы ответить, — сказал монах.
— Можешь?
— Да, — с уверенностью подтвердил брат Хуан. — Все люди одинаковы.
— И не важно, где они родились, какое получили воспитание?
— Да. Потому что выросли они в одной среде.
— Только одни — во дворцах, а другие — в лачугах, — усмехнулся Линмаус.
— Все мы одинаково рожденные и, проклиная день сегодняшний, живем с надеждой на день завтрашний. Страдаем от зла и ненависти, но рано или поздно все равно окажемся на смертном одре. Этой судьбы не миновать ни королям, ни нищим.
— В том, что ты встречался с нищими, я нисколько не сомневаюсь. Но удавалось ли тебе общаться с королями?
— Да, с тремя, — тихо промолвил францисканец.
Линмаус чуть было не поперхнулся:
— Под «королями» ты имеешь в виду голод, зависть и преступность, брат Хуан?
— Совсем нет. Настоящих королей. Коронованных особ.
— И ты с ними разговаривал?
— Да, со всеми тремя.
— И нашел, что они такие же люди, как остальные?
— С небольшой разницей. Они отличались от остальных смертных разве что внешне.
— Нет, вы только его послушайте! — не удержавшись, воскликнул стоявший рядом надзиратель. — Он встречался с королями! И не с одним, а с тремя!
Монах обернулся и сурово посмотрел на охранника:
— Я не солгал, друг мой.
— Я вовсе не это имел в виду, брат Хуан, — попытался оправдаться надзиратель. — Конечно, вы не солгали, но только ваши слова звучат как-то неправдоподобно. Вы — в поношенной пыльной рясе, или как там она у вас называется, и вдруг — рядом с королем. Такого даже представить невозможно.
— Одежда первого короля, которого я встретил, была еще более запыленной, чем моя, — бодро сообщил францисканец мягким голосом.
— Наверное, дверь в его тронный зал долго держали открытой? — с усмешкой предположил надзиратель.
— Троном ему служила спина верблюда, а вместо скипетра в руке был ятаган, — уточнил монах. — Этот король чуть было не снес мне голову. У меня на шее и шрам остался.
— Ну да ладно! — произнес охранник. — Если вам есть о чем поговорить с Линмаусом, то давайте побыстрее. Мне пора ужинать. Да и заключенным тоже.
— Вы, сеньор, так же хорошо читаете на испанском, как и говорите на нем? — спросил монах заключенного.
— Да, — подтвердил Ларри.
— Тогда я оставлю вам небольшую книгу. Из нее вы узнаете, как набраться терпения. Она заронит в ваше сердце надежду.
Монах достал из кармана книгу и протянул ее надзирателю.
— Нет, отдайте ее сами, — отмахнулся охранник. — Уверен, что вы не вложили в нее связку ключей от камеры.
— В этой книге есть кое-что и поважнее, — сказал брат Хуан.
— И что же это?
— В ней указано, как выбраться на правильную дорогу, — пояснил монах и просунул книгу между прутьями решетки.
Ларри, чьи запястья были скованы наручниками, взял книгу обеими руками. Он поблагодарил брата Хуана за подарок, и монах тотчас направился к выходу. По дороге он остановился у камеры, где сидел молодой красивый бродяга, предпочитавший всем благам тюремную пищу, обменялся с ним несколькими фразами и покинул тюрьму.
А Линмаус тем временем занялся изучением книги. У нее оказалась очень толстая картонная обложка, напечатана она была на низкокачественной бумаге, на испанском, мелким шрифтом, с налезающими друг на друга буквами. То была, как и ожидалось, Библия.
