«Вот чем отличается хорошее виски от плохого, – отметил про себя полковник Мортимер. – Хороший напиток выделяет лучшие черты человека, а плохой – худшие. Как быстро два глотка самогона смыли последние следы образованности…»
– Вот на этом самом месте он и сидел, этот янки, когда Рей Джунти вдруг принялся в него палить, – сказал Клавдий.
Полковник Мортимер снова подлил ему виски и спросил:
– А что, этот янки и вправду был наряжён старухой мексиканкой?
– Враки. Это он по улицам так ходил. Маскировался. А в салуне сидел в обычном своём костюме. Да и кто бы пустил старуху в приличное заведение?
Клавдий Питерсон остановился на полуслове, заметив нового посетителя салуна. Полковник Мортимер тоже не оставил без внимания вновь прибывшую персону.
К ним приближался человек в клетчатой рубахе до колен и в городском котелке, слегка надвинутом на гриву чёрных длинных волос. Его лицо имело цвет хорошо обожжённой глины, а широкие скулы украшала татуировка – две волнистые линии под каждым глазом.
– Ты пьёшь, – пророкотал утробный бас откуда-то из недр индейца, но губы его при этом сохраняли неподвижность.
– Знакомьтесь, ваше пыр… прыс… преосвященство, это Альвино, мой лучший друг! – Клавдий Питерсон попытался привстать. – Альвино, садись с нами, мы как раз вспоминаем твоего приятеля, Рея Джунти.
– Рей Джунти не был моим приятелем, – Альвино опустился на стул. – Я хотел убить его.
– Наверно, у вас были веские причины? – спросил полковник.
– Он был, как бешеная собака. Таких убивают.
– Что же вам помешало?
– Я индэ, – сказал Альвино.
– Это апачи так себя называют, – пояснил Клавдий Питерсон. – «Индэ» значит человек. А все остальные для них не люди.
– Интересно, – сказал полковник. – А что же тогда значит слово «апач»?
– В их языке и слова такого не имеется. Это слово из языка их соседей, индейцев зуни. А означает оно – «враг». И правильно. Самые страшные враги – это соседи!
– Но почему индэ не мог убить Рея Джунти? – спросил полковник, повернувшись к индейцу.
– Он белый. Это город белых. Я живу в городе белых.
– Альвино, выпей, – предложил Клавдий Питерсон, подвинув к индейцу свой стакан.
Альвино отодвинул стакан обратно.
– Твой долг – двадцать два пива.
– Выпей это виски, и останется двадцать одно пиво, – сказал Клавдий Питерсон. – Ваше преосвященство, вы же можете подтвердить, что порция виски равносильна одной порции пива.
– Подтверждаю, – кивнул полковник.
– Альвино, не сомневайся, я прекрасно помню, что задолжал тебе немного. Подожди, пройдёт чёрная полоса в моей жизни, и я снова начну всех угощать, как раньше.
– Не помню, – сказал Альвино.
– Мы говорили про то, как этот Джунти расстрелял тут сыщика, помнишь? – заискивающим голосом продолжал Клавдий Питерсон. – Вот за этим самым столом. Просто зашёл в салун, огляделся и начал палить. Наверно, он знал, что перед ним сидит сыщик, а не торгаш. По глазам догадался. У сыщиков глаза особенные. Ваше преосвященство, а не будет ли слишком большой дерзостью с моей стороны, если я попрошу принести ещё один стаканчик?
– Я не думаю, что в человека могли разрядить револьвер только из-за его глаз, – сказал полковник. – Может быть, этот сыщик задавал слишком много подозрительных вопросов?
– Никаких подозрительных вопросов, – отрезал Клавдий Питерсон. – Мне-то вы можете поверить, я сидел с ним за столом не один час, и он не задал ни одного подозрительного вопроса. Мы говорили только о мануфактуре. Он торговал корсетами, тканями, выкройками, нитками и прочей ерундой. Я рассказал ему обо всех дамочках Сан-Хуана, кому только могли понадобиться его товары. Их мужьям такие вопросы могли показаться подозрительными, тут я не спорю. Кому сколько лет, и как проводят время, и какую почту получают, и куда ходят, и кто ходит к ним? Мы с ним всем перемыли косточки, как две старые сплетницы, ни одной юбки не пропустили. Скажите, мог ли я подумать, что нашими вертихвостками интересуется знаменитый сыщик, а не прощелыга коммивояжёр?
– Интересно, – сказал полковник. – С какой это стати знаменитому сыщику перемывать косточки вашим вертихвосткам?
– Может быть, он искал какую-нибудь опасную преступницу? Слышали, как говорят французы? Хотите совершить преступление, ищите женщину. И правильно говорят. Все зло от них, проклятых. Верно, Альвино?
– Нет.
– Много ты понимаешь в женщинах! А ведь каждого преступника родила женщина, и женщина его воспитала таким. И женщина толкает нас на разные поступки, о которых мы потом жалеем, и за которые расплачиваемся всю жизнь. А пока мы расплачиваемся, эти твари находят себе нового дурака! – с болью в голосе воскликнул Клавдий Питерсон.
– Значит, вы думаете, что он искал женщину, а не Рея Джунти?
– Он искал Джунти, и он нашёл Джунти, – упавшим голосом произнёс Клавдий Питерсон. – А разговорами он просто убивал время. Ему надо было чем-то себя занять, когда он сидел тут, на вашем месте, и глядел в окно.
– Как же, в таком случае, он не заметил своего противника?
– А кто это вам сказал, что он его не заметил? Очень даже заметил. Сразу послал меня за спичками. Только я отошёл к стойке, и вдруг… – Клавдий Питерсон горестно всплеснул руками. – Бац-бац-бац! Все в дыму, все кричат, а Рея и след простыл. Только бедняга Руди сидит на стуле, как живой. Голову вот так положил на стол, вроде задремал. А стол уже весь в крови…
Он щелчком сбил очередную невидимую крошку с клетчатой скатерти.
– Вот он и нашёл то, что искал… – заключил Клавдий Питерсон и поднял стакан.
– Нет, – сказал Альвино. – Он не искал Джунти.
– Почему вы так думаете? – спросил полковник у индейца.
Альвино выпил своё виски, бесшумно опустил стакан, припечатав его к скатерти, и сказал Питерсону:
– Твой долг – двадцать.
– Я записываю, записываю, – закивал головой должник.
– Хорошее виски, – сказал индеец.
Полковник понял намёк и откупорил бутылку. Индеец проглотил «огненную воду» так запросто, словно это было молоко, и сказал:
– Джеронимо.
Полковник Мортимер задержал свой взгляд на лице собеседника чуть дольше, чем это дозволялось правилами общения с индейцами. Но терракотовое лицо Альвино привыкло к дерзким взглядам белых братьев.
– Он говорил слишком много, – пояснил Альвино, не шевеля губами. – Он спросил все у всех. Когда я ищу белую лошадь, я буду спрашивать про чёрную.
– Значит, он ничего не спрашивал только о Джеронимо? – уточнил полковник, и индеец важно кивнул.
Вождь апачей, старик Джеронимо, всегда считался главным противником белого населения на западе. В своё время его даже судили заочно и приговорили к повешению. Взять его не могли, потому что он укрылся в Мексике и совершал набеги оттуда. Мексиканцы всё же ухитрились его изловить и выдали федеральным властям. Поскольку это были уже новые власти, проводившие Политику Мира, они не стали вешать Джеронимо, а предоставили ему и всему его клану превосходную резервацию в пустынях Аризоны. Долгое время Джеронимо обитал в резервации, иногда совершая оттуда редкие вылазки против особо наглых белых поселенцев.
