— Убили отличного мула, — ворчал Ледбеттер. — Хорошо, что не взял Эмму. Она у меня самая лучшая. Что-то ей нездоровилось, вот и оставил ее на сей раз.
— А сколько их напало?
— Шестеро. Может, семеро. Тот, которого я срезал, теперь уже вряд ли станет заниматься подобными вещами, это уж как пить дать. А одного или двух я только зацепил.
— И что им досталось?
— Мука, сахар, кофе, консервы. Два мула нагружены одеялами. Точно не припомню, надо бы взглянуть. Мулы-то все как один словно к месту приросли. Ведь они знают мой голос, вот и стояли как вкопанные. Бандиты кричали, швырялись камнями, только все зря. Им достались только те, которые у меня недавно.
Тревэллион промыл рану теплой водой. Признаков заражения не наблюдалось, вероятнее всего из-за холода. Парню просто чудом удалось выжить, хотя Вэла это не удивляло, так как ему не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями. Перевязав рану, он укрыл Ледбеттера потеплее и подбросил в огонь сучьев.
— Посплю немного, — сказал он. — Тебе, Тэп, первому караулить.
— Думаешь, они снова сунутся?
— Скорее всего. Здесь груза на несколько тысяч долларов. На любом прииске у них его с руками оторвут, тем более зима на носу. Они могут сменять товар на золото по весу и прекрасно знают это.
— Ну что ж, надеюсь, они здесь еще появятся. Хотел бы я вытрясти душу из этих подонков.
Тревэллион устроил себе постель и лег.
— Если их будет много, разбуди меня.
Тэпли усмехнулся:
— Если я спущу курок моей старушки, ты обязательно проснешься, можешь мне поверить. Уж больно громко она у меня разговаривает.
Ветер завывал в верхушках сосен, по земле стелилась поземка. Голодные мулы, изредка покрикивая, разгребали копытами снег в поисках пищи. Вэл закрыл глаза и расслабился. Сначала мороз продирал до костей, но постепенно одеяло согрелось от его тела, и он уснул. Его снова посетили видения я… лица. Были ли это реальные лица или какие-то смутные, роившиеся воспоминания о давно ушедших днях?
Через час после полуночи его растормошил Тэпли.
— Боюсь уснуть. Может, покараулишь пару часов?
Тревэллион сел, укутался потеплее, хотя в такую погоду холод все равно проникал под одежду.
— Все спокойно? — спросил он.
— Мулы что-то стали беспокоиться последние полчаса. То ли мне показалось. То ли им.
— У них нет воображения, — ответил Вэл. — А как Ледбеттер?
— Спит. Сон для него сейчас лучше любых лекарств. По-моему, у него легкий жар. А как иначе? Ведь он ранен.
Тревэллион свернул постель и аккуратно связал ее. Потом подошел к черному мулу и постоял рядом с ним, поглаживая его по спине и что-то шепча. Мул повернул к нему голову и вдруг резко мотнул ею назад.
Вэл опустился на колени и отполз в сторону, прислушиваясь. Поблизости явно что-то происходило. В такую погоду ночью это мог оказаться волк, но скорее всего приближались люди.
Интересно, знают ли бандиты, что они с Тэпли здесь? Вряд ли они пристально наблюдали за этим местом все время. Грелись где-нибудь у костра неподалеку и ждали, когда Ледбеттер умрет.
Ворам всегда не хватает терпения. Особенно таким вот грабителям с большой дороги. Им бы сцапать добычу и убраться восвояси, а эти уже столько времени проторчали на холоде.
Он подкрался к мертвому животному, поближе к жавшимся в кучку мулам, и вдруг услышал хриплый шепот:
— Фрэнк! Их двое! Кто-то пришел к нему.
— Тсс!
Послышался шорох, и на фоне падающего снега Вэл увидел две едва различимые фигуры. Он поднял ружье.
— Ну вот что, — невозмутимо произнес он, словно вел мирную беседу, — бросайте оружие и выходите вперед.
Разумеется, те не собирались делать ничего подобного, они оба повернулись на голос и одновременно выстрелили. Но Тревэллион был готов к этому и опередил их. Его первая пуля сразила того, что стоял ближе. Тот уронил оружие, зашатался и рухнул на второго, который поспешно выстрелил, промахнувшись на несколько футов. Этого было достаточно, и через мгновение второй тоже упал, прямо на первого.
Тэпли вскочил, но когда эхо выстрелов стихло, за ним последовала глухая тишина.
— Не дадут спокойно отдохнуть человеку, — недовольно проворчал он. — Устроили тут пальбу, черта с два поспишь.
— Ничего. У нас еще вся ночь впереди, — отозвался Тревэллион. — Давай-ка начнем собираться. Надо бы выйти пораньше. Что-то мне начинает надоедать это место.
Мыском сапога он отбросил того, что лежал сверху, и человек, распростершийся на снегу, глухо застонал.
— Смотри-ка, один недобитый! — заметил Тэпли.
— Помогите, — жалобно простонал тот.
— Так же, как ты помог Ледбеттеру? — Тревэллион наклонился к раненому, распахнул его плащ и снял у него с пояса револьвер. Рана была смертельная, и уже ничто не могло помочь этому парню.
Вэл не испытывал к нему жалости. Когда человек берет в руки оружие и выходит на большую дорогу грабить, а если понадобится, и убивать, то на жалость он не вправе рассчитывать.
— Кто он такой? — Тревэллион указал на мертвого.
— Понятия не имею.
— А остальные?
— Не знаю.
Перед ним лежал человек крепкого телосложения с рыжеватыми волосами и веснушчатым лицом, которое сейчас стало смертельно бледным. От потрясения и холода он пока не чувствовал боли, но скоро она проявится.
— Вы что же, так и оставите меня здесь?
— Что, не нравится? Мы должны помочь Джиму Ледбеттеру, которого вы подстрелили, а потом, может быть, вернемся.
— Проклятье! Но я же совершенно беспомощен!
— Что верно, то верно. Только не бойся, скорее всего, долго ты не протянешь.
Раненый уставился на него.
— Как ты жесток, Тревэллион!
— Ледбеттер мой друг. Очень хороший друг. И к тому же партнер.
Вэл счистил со спин мулов снег, нагрузил на них поклажу и крепко привязал ее.
— Куда вы подевали наш товар?
Раненый силился что-то ответить, но не смог. Вместо этого он дернулся, скрючился от пронзившей его боли и застонал, в глазах его появилась предсмертная мука.
— Будь ты проклят, Тревэл… — Голос его оборвался на полуслове, он вытянулся и замер навсегда.
Тревэллиона окликнул Тэпли:
— Поможешь мне поднять Джима?
Наложив на сломанную ногу шину из деревянных щепок, они вдвоем втащили его на мула.
— Сможешь ехать, Джим?
Глаза Ледбеттера горели от жара и нестерпимой боли, но он кивнул.
— Только посадите меня, — прошептал он, — только посадите…
Когда они подъехали к кондитерской, он все еще держался в седле.
Землянка Тэпли — аккуратно прибранная хижина из двух комнат, выдолбленная прямо в склоне горы, — находилась всего в нескольких сотнях ярдов от кондитерской. В нее-то они и внесли на носилках Джима, устроив его в спальне, расположенной в самой глубине, где на одной из каменных стен проступали жилки серебряной породы.
