— Сейчас все увидят, что я плохой пловец, — произнес печально мальчик.
— Нет, просто обвинят небесных покровителей, что те плохо тебя научили, — парировал Хэнк с сардонической ухмылкой. — Кроме того, настало время тебе поучиться.
Джонни прыгнул в воду, подняв море брызг. А когда вынырнул и принялся колотить по воде руками и ногами, то думал, что увидит насмешливые ухмылки на лицах индейцев, которые то тут, то там выныривали на поверхность. Но был приятно разочарован.
Мужчины смотрели на него уважительно и серьезно. Когда Джонни с трудом выкарабкался на берег, смешков за его спиной не последовало. Гортанные хриплые голоса только почтительно его приветствовали.
Хэнк Рейни обратил на это внимание мальчика:
— В глазах этих людей ты не можешь сделать ничего плохого. Ты теперь что-то вроде священного талисмана.
Они обсушились, сгоняя воду с тел ребрами ладоней. Потом пробежались по ветру и, когда остались лишь слегка влажными, натянули на себя одежду, отправились назад в поселение.
К этому времени там уже разожгли костры, и дым выходил из каждого вигвама. В жилища вносили воду и дрова. А когда солнечный нимб образовал чуть выгнутую дугу на восточном горизонте, отряд шайенов стал собираться на охоту.
Рейни и мальчик поспешно проглотили немного неизменного бизоньего мяса, которое всегда тушилось на костре в вигваме Сломанного Ножа. В нем совершенно не было соли и никаких приправ. Джонни Таннер уже привык к несоленому мясу и все же подумал, что никогда еще не ел более безвкусной пищи.
— Как ты можешь это глотать? — тихонько буркнул он Рейни.
— Ну, — ответил тот, — по-моему, мясо приправлено надлежащим соусом.
— Соусом?
— Хочу сказать, было время, когда я чуть не погиб в прерии. Потерял коня — он сломал ногу, попав в нору степной собачки. Потом не мог найти колодец. Чуть не умер от голода и жажды. Но все-таки кое-как дотащился до поселения индейцев, и первое, во что я тогда вонзил зубы, было тушеное мясо бизона. С тех пор его вкус мне кажется слаще меда. Возможно, и тебе придется пережить такие моменты, как всем в прерии. Между прочим, они отправляются на охоту. Мы пойдем с ними?
— Нас же не приглашали, — возразил мальчик.
— Ты что же, ждешь особого приглашения? Сынок, в этом племени нет ни одного человека, который не желал бы взять нас с собой — в основном, конечно, тебя. Они знают, что не смогут догнать Сына Полуночи, но у них есть множество стремительных отроков, которым хотелось бы испытать лучших коней своих отцов в соревновании с твоим жеребцом. Неужели ты думаешь, что они давным-давно отправились в путь, а не шляются по поселению в надежде и томлении, боясь побеспокоить юного великого белолицего вождя, который свалился с Небес, чтобы помочь шайенам?
Юный Таннер посмотрел на друга и вспыхнул от досады. Потом рассмеялся.
— Так ты идешь? — поинтересовался он.
— Думаю, можно попрактиковаться, — заявил Хэнк. — Идем со мной! Но запомни, если ты хоть раз промажешь, стреляя в бизона, будь уверен, потеряешь часть своей магической силы!
— Оставь ты эти магические силы! — отмахнулся Таннер. — Меня уже тошнит от моих небесных покровителей! Я хочу быть просто самим собой.
— Твое желание не столь уж и плохо, — заметил его друг. — Но позволь мне сказать тебе кое-что. Мальчишке легко сделаться взрослым, но превратиться из взрослого назад в мальчишку никому не удается!
Последнее замечание друга крепко засело в голове Джонни. Он стал мужчиной, и, хочет он того или нет, ему придется поддерживать свое положение, иначе навлечет на себя несмываемый позор.
Они вышли из вигвама и оседлали лошадей, причем сели на обычных лошадей, а Сына Полуночи и прекрасного гнедого жеребца взяли с собой про запас, на случай погони за бизонами, если их удастся выследить. Этой охоты Джонни Таннер никогда не забудет. К тому времени он стал уже прекрасным наездником — нескончаемые переезды верхом на упрямом сером мустанге сделали из него исключительно умелого всадника.
Великан Рейни небрежно заметил:
— Одна норовистая лошадь лучше десяти уроков верховой езды.
Сам он тоже очень неплохо справлялся с лошадьми.
Тем не менее, наблюдая за молодыми индейцами, скачущими во весь опор по зеленой траве прерии на пони, Джонни почувствовал себя новичком. Большинство подростков были лишь в набедренных повязках и мокасинах, и их обнаженные тела сверкали, словно начищенная медь, когда они играючи обгоняли друг друга. Казалось, юноши приросли к своим четвероногим друзьям и слились с ними воедино.
Они могли выполнять верхом множество трудных трюков. Могли на полном скаку повиснуть вниз головой, едва не касаясь земли, держась лишь пятками и большими пальцами ног. Могли подлезть под брюхо лошади и вылезти с другого ее бока, цепляясь за шею бегущего галопом животного. Могли распластаться на боку скачущего коня так, что их не было видно с другой стороны, и стрелять из лука или из пистолета в воображаемого врага. Они могли проделывать все это и многое другое, но больше, чем все их трюки, Джонни восхитило, что каждый был настоящим хозяином своей лошади.
При виде такого их мастерства мальчик почувствовал себя очень уязвимым. Он понимал, что сидит в седле, грузно опускаясь и поднимаясь, еще чуть-чуть — и спина мустанга под ним сломается. Индейцы весело болтали о чем-то между собой и смеялись, однако не над ним. Они сохраняли дистанцию. Только иногда Джонни чувствовал на себе застенчивые взгляды дикарей. Подростки и молодые мужчины просто хотели побыть с ним рядом и насладиться обществом убийцы великого вождя пауни!
При этой мысли он сам не мог удержаться от смеха. В присутствии этих мужественных воинов мальчик чувствовал себя просто неразумным младенцем, однако те смотрели на него с уважением.
Сломанный Нож, возглавлявший охоту, подъехал к ним с Рейни и подробно изложил полученное от разведчиков донесение. Они подобрались совсем близко к стаду бизонов и из-за невысокой кочки наблюдали за живым морем. Но это оказалось не просто огромное стадо, кроме того, в нем был белый бизон! То есть снежно-белый бизон с головы до ног!
Сломанный Нож отъехал, а мальчик с удивлением заметил, что Рейни взволновало его сообщение. Он поинтересовался, что такого особенного в белом бизоне. И Хэнк поведал ему, что белый бизон в некотором смысле вовсе не бизон, а чудо, великое чудо, если уж на то пошло. Шкура белого бизона в качестве жертвы богам более ценна и могущественна, чем обычный скальп. Тот, у кого есть такая шкура, не только персонально владеет сокровищем, но и добавляет славы племени, к которому принадлежит.
