Припав на одно колено, я склонился над Начитой, и он тут же схватил меня за пиджак.
— Он послал меня, сеньор. Этот дьявол из дьяволов сам послал меня к вам.
Я сразу понял, что произошло. Меня охватил ужас. Случилось то, что можно было предвидеть.
— Он забрал Викторию с собой? Начита кивнул:
— И еще двадцать одного человека, сеньор, из местных. Там есть и дети.
Те, которые в панике покинули поселок.
— Чего же он хочет? — резко спросил его Ван Хорн.
— Вас, святой отец, — ответил Начита. — Только вас, и больше никого. Он дает вам два часа на размышление.
Мы с Ван Хорном занесли старого индейца в церковь. Обессиленный Начита принялся излагать нам печальные подробности. У Томаса осталось всего пятеро из его банды, но и их оказалось вполне достаточно, чтобы реализовать его чудовищные планы. На противоположном берегу ручья стоит заброшенное строение, у которого уцелели одни только стены. В нем он теперь держит своих заложников. Стоит только нам к ним приблизиться, как Томас уничтожит их всех до одного.
Рассказ Начиты потряс Ван Хорна. Лицо его стало каким-то отрешенным, на нем отражалось внутреннее напряжение. Он показался мне очень уставшим и сильно постаревшим.
Не проронив ни слова, Ван Хорн повернулся и скрылся в ризнице. Оставив Начиту, я последовал за Ван Хорном. Тот стоял в комнате, держа в одной руке бутылку, а в другой стакан. Когда он наливал виски, я увидел, что рука его дрожит. Опрокинув стакан одним махом, Ван Хорн налил себе еще.
— Черт возьми, Киф, что будем делать?
— Не знаю, — ответил я. — Надо подумать.
Его лицо мгновенно просветлело, вероятно, под действием алкоголя.
— Мы можем напасть на них. Ты, я и индеец. Начита наверняка пойдет с нами. Мы справимся с ними. Учти, теперь у Томаса всего пятеро бойцов.
— Мы даже не сможем к ним приблизиться, — возразил я. — Один выстрел с нашей стороны — и Томас уничтожит уйму заложников.
Ван Хорн недовольно посмотрел на меня.
— Почему ты говоришь об этом с такой уверенностью? Ты ведь даже не попытался оценить обстановку. Дождь и туман послужат нам отличным прикрытием.
Однако его доводы были малоубедительными, и мы оба прекрасно это понимали.
— Пойдем к воротам и сами все посмотрим, — предложил я.
Сняв стихарь, Ван Хорн надел на голову свою широкополую черную шляпу, и мы оба вышли на крыльцо, где нас подстерегала очередная неожиданность.
Плохие новости распространяются быстрее, чем чума. Мне показалось, что весь поселок собрался у церкви и, стоя под проливным дождем, замер в ожидании. Люди с темными, взволнованными лицами в полном молчании смотрели на нас. Они были готовы безропотно принять все, что уготовила им судьба.
Некоторое время толпа мексиканцев и Ван Хорн, затаив дыхание, смотрели друг на друга, а затем произошло то, что поразило меня своими естественностью и трагизмом одновременно.
Впереди толпы стояла старуха с девочкой, сжимавшей в руке небольшой узелок. Намокшая под дождем блузка из тонкой материи прилипла к телу девочки, обозначив ее маленькие груди. Навсегда мне запомнилась глубокая скорбь, застывшая в ее глазах. Старуха легонько подтолкнула девочку вперед.
Оказавшись перед Ван Хорном, она протянула ему тряпичный узелок. Тот машинально принял его.
— Здесь поминальные свечи, святой отец. Для тех, кто погибнет, — смиренно произнесла она.
Девочка опустилась перед Ван Хорном на колени, и тут почти вся толпа разом последовала ее примеру. Головы и спины склонившихся в скорби людей непрерывным потоком поливал дождь. Ван Хорн с узелком в руке стоял и изумленно смотрел вниз, на девочку.
С доброй улыбкой на лице он поднял ее с колен и произнес спокойным, тихим голосом:
— Войди в храм и укройся от дождя, дитя мое. И все остальные тоже.
Похоже, я больше для него не существовал. Он развернулся и, не сказав мне ни слова, направился в церковь. Мы с Начитой, который, прислонившись к стене, стоял рядом со мной, посторонились, уступая Ван Хорну дорогу. Вероятно, многие из местных жителей в течение многих лет не были в церкви. Они в покорном молчании тихо вошли внутрь. На пороге храма женщины накинули на головы платки.
— Что они собираются здесь делать, сеньор? Молить о чуде? — спросил Начита.
— Думаю, что да.
Он печально покачал головой.
— Молитвами здесь не поможешь. И Томас де Ла Плата в это тоже не верит.
Того же мнения придерживался и я. Спустившись с крыльца, мы с Начитой направились к въездным воротам поселка.
* * *
Из-за сильного дождя видимость составляла не более шестидесяти ярдов. Ворота были надежно заперты, и, чтобы осмотреть местность, мне пришлось взобраться на стену. Но и оттуда я все равно ничего не разглядел.
Чуть позже ко мне присоединился Начита, который неизвестно откуда притащил старое шерстяное пончо и сплетенное из пальмовых листьев сомбреро. Я уже успел изрядно промокнуть и, накинув их на себя, принялся пристально вглядываться в пространство, отделяющее нас от развалин, где укрылась банда с захваченными ею заложниками.
— Мы можем что-нибудь сделать? — спросил я индейца.
— Завидев нас, они всех прикончат, — покачав головой, ответил он.
Я попытался представить себе Викторию и обитателей селения, захваченных Томасом, в старом доме на противоположном берегу ручья, но не смог. Мысли в моей голове по-прежнему лихорадочно сменяли одна другую, даже когда я постарался сконцентрировать свое воображение только на девушке. Промокшему до нитки, несмотря на накинутое на плечи теплое пончо, мне было жутко холодно. Я почувствовал, что кобура с револьвером успела больно натереть мне бок.
У меня возникло ощущение нереальности событий, что все случившееся — сон. Казалось, вот-вот я проснусь, и... Но, к великому сожалению, пробуждения не наступало, все происходило наяву.
— Получается, больше ничего нельзя придумать? — спросил я. — Ты так считаешь?
— Все упирается в священника, сеньор.
Я отошел подальше от караульного с «томпсоном» в руках, охранявшего ворота. Начита последовал за мной.
— Он не священник. Не настоящий священник. И ты сам это знаешь.
— Не важно, сеньор. Он тот, кого хочет получить де Ла Плата, и я не буду стоять в стороне и смотреть, как будет погибать моя госпожа.
— Томас при любом раскладе может всех перестрелять, — заметил я. — Об этом ты не подумал?
Неожиданно из сплошной пелены дождя раздался одиночный выстрел, и охранник на городских воротах в испуге пальнул из ручного пулемета. Начита схватил его за руку, и мы все трое замерли, вслушиваясь в воцарившую тишину.
— Эй, там, у стены! Не стреляйте!
