Нисколько не обидевшись, девица упорхнула, сунув деньги в глубокий вырез на груди. А через пять минут появилась вторая. Потом третья. Каждая уносила с собой то доллар, то два, демонстрируя Джону Динби какие-нибудь участки своего тела. И каждая успевала обжечь Кирилла томным взглядом. Кончилось тем, что Динби приказал:
— Забирай эту пташку и двигай с ней. Вот тебе пятерка. Но расплатишься с ней только утром, понял? Чтобы старалась!
Оглушенный и потрясенный, Кирилл, как во сне, встал из-за стола и побрел за девицей, которая тянула его за руку.
Они пришли в тесную комнатку, где у одной стены вытянулась кровать под серым одеялом, а у другой был умывальник с зеркалами и длинной полкой, заставленной флаконами и шкатулками. Девица указала пальцем на стул с высокой спинкой:
— Вешай свою куртку и штаны сюда. И ложись быстрее. Чего тебе принести из выпивки? Шампанского? Или виски?
Кирилл подумал, что если он попросит шипучки, то девушка сочтет себя оскорбленной.
— Я не пью, — сказал он грубовато.
— А я что, пью? Это обычай! — заявила она, быстро расстегивая бесчисленные пуговки на платье. — Не будь жадюгой! Мне платят по доллару за каждую заказанную бутылку! Ты же хочешь, чтобы я заработала чуть-чуть больше для своей больной мамочки? У меня все деньги уходят на лекарства для нее! Если б не мамочка, я бы никогда не попала сюда! Как тебя зовут? А меня — Изабелла! Я из Коннектикута. В двенадцать лет меня изнасиловал лавочник, и отец выгнал из дому. Мы с мамочкой уехали в Нью-Йорк, она работала на фабрике, но ей отрезало ноги, и вот теперь я содержу и ее, и своего маленького братика, и лишний доллар нам бы не помешал!
С этими словами она встряхнула головой, пышные волосы рассыпались по плечам, а платье соскользнуло на пол. Оставшись в одной рубашке, не прикрывавшей и колен, Изабелла присела на кровать.
— Ну, что ты стоишь? Хочешь, чтобы я сама тебя раздела? Тогда закажи шампанское.
— Как? — спросил он, скрывая растерянность.
— Просто выгляни за дверь, а там сообразишь, — рассмеялась она и откинула одеяло.
Он приоткрыл дверь и увидел в коридоре огромного негра с корзиной.
— Шампанское, сэр?
Кирилл кивнул.
— Пять долларов, сэр.
Он выгреб из кармана горсть монет и расплатился. Негр дал ему бутылку и медный жетончик.
— А это что?
— Это для вашей леди, сэр.
Закрыв дверь, Кирилл повернулся к Изабелле и увидел, что она сидит на кровати, по-турецки скрестив ноги, совершенно голая. Длинные волосы прикрывали ее маленькие груди.
— Жетон не забыл взять? Ой, какой ты милый! Ложись, я все сделаю сама!
У него кружилась голова и дрожали руки, пока он раздевался и укладывал одежду на стул. Последняя вспышка благоразумия заставила его пересыпать монеты в кошелек и спрятать под подушкой. Изабелла поднесла ему бокал:
— Милый! Ты такой хороший! Как жаль, что мы не встретились раньше! Знаешь, я даже не возьму с тебя денег! Пускай Клещ подавится этой несчастной пятеркой! Пей! Пей до дна! И иди скорее ко мне!
Он выпил мутную пенистую жидкость, сладковатую на вкус, и подумал: «Что они находят в этом шампанском? Ну и дрянь! Нет, вишневая шипучка гораздо вкуснее…»
Ноги его подкосились, и он вдруг оказался на полу возле кровати. Голая Изабелла перешагнула через него. «Какие же у нее заросли между ног, — подумал он равнодушно. — А у тех, которые плясали на столе, все было выбрито. Странно. Куда она делась?»
Он попытался повернуть голову. Глаза слезились, и сквозь радужный туман он увидел, как девица ловко выворачивает карманы его куртки. А потом что-то влажное и горячее навалилось на его лицо, и Кирилл почувствовал, что куда-то проваливается…
Ему снился баркас. Парус хлопал на ветру, скрипела мачта, шипела вода, скользя вдоль выпуклых бортов. Сверкающая рябь моря простиралась во все стороны, и берега не было видно, куда ни посмотри.
Он сидел на кормовой банке. Он знал, что должен крепко держать румпель, направляя баркас на маяк — но не было ни маяка, ни румпеля. Не было и весел, и голую мачту хлестали обрывки шкотов, а парус куда-то исчез. Море вдруг заволокла темнота, и небо померкло. «Сейчас налетит шторм», — обреченно подумал Кирилл. И открыл глаза.
Он лежал на жестких досках, над головой выгибался дощатый, низкий потолок. Пахло морем. Кирилл поднял голову и осмотрелся. Это был тесный кубрик какого-то судна. Парусного, судя по звукам. И небольшого, судя по качке. В полумраке он разглядел низкий стол, принайтованный к полу, и пустые бутылки, с легким перезвоном катавшиеся от борта к борту. Он встал, пригибаясь, побрел к выходу. Ноги плохо слушались его, голова казалась свинцовой.
На палубе ему стало легче. Свежий морской воздух ударил в лицо и заставил разогнуться. Он запахнулся в куртку и побрел дальше, хватаясь при каждом шаге за фальшборт.
Это была небольшая шхуна, двухмачтовая, с косыми парусами. Она шла довольно резво под ровным ветром, но только шла как-то непонятно, то и дело рыская из стороны в сторону. Кирилл едва увернулся от гика, который вдруг пошел на него. Поднырнув под парусом, он увидел на небольшом кормовом возвышении рубку с выбитыми стеклами. За рубкой был штурвал, а под ним валялся мертвецки пьяный рулевой.
Кирилл оттащил его в сторону и встал за штурвал. Глянул на компас. «Ну, и какой курс?» — подумал он. Прошло несколько минут, прежде чем он понял, что это неважно. Неважно, какой курс, потому что он все равно с каждой минутой все дальше и дальше уходит от Нью-Йорка, а значит, и от своего парохода и от Одессы.
— Очухался? — раздался знакомый голос.
К нему подошел тот самый тип, которого Кирилл видел в портовом кабаке. Кажется, Динби называл его Красавчиком.
— А где Джон? — прохрипел Кирилл, мучаясь от боли в обожженном горле.
— Зачем нам Джон? — усмехнулся Красавчик. — Ты соскучился по своему дружку? Не печалься, найдешь себе нового. Такой милашка не останется без ласки.
Он произнес это беззлобно, почти ласково.
— Я плохо знаю английский, — медленно, с нарочитым акцентом сказал Кирилл, сделав вид, что не понял оскорбления. — Говори медленно. Где Джон?
— Твой дружок тебя продал за пятьдесят долларов. Теперь ты мой. Тут все — мое. Это моя шхуна. Вот валяется Пит Кровосос, он тоже принадлежит мне, и даже башмаки на нем — тоже мои. Правда, я уже жалею, что дал их ему. Он того не стоит. Как можно — бросить вахту! А ты — умница. Держи курс строго на юг. Через час тебя сменят.
— Я давно здесь? — спросил Кирилл, глянув на компас.
— Какая разница?
