сен.
– Господа! – обратился к присутствующим Креки. – Я предлагаю вам забавную встречу!
– Что такое? – спросили все.
– Если Таванн пойдет за Рыцарем Курятника, я привезу кое-кого, кто будет в восторге, оказавшись с ним в одной компании.
– Кто это?
– Турншер.
– Главный откупщик? – спросила Сале.
– Приемный отец хорошенькой Поассон, – заметил Бриссак.
– Ваша хорошенькая Поассон, если не ошибаюсь, теперь мадам Норман д'Этиоль? – спросила Дюмениль.
– Да, – ответил Ришелье, – она вышла замуж два месяца назад за Нормана, помощника главного откупщика, племянника Турншера. Я был на свадьбе.
– Как это вы попали в финансовый мир? – осведомился Креки.
– Иногда позволяешь себе такое, мои милые друзья.
– Но какое же дело вашему Турншеру до Рыцаря Курятника? – спросил Бриссак.
– Как? Вы не знаете? – повернулся к нему Креки.
– Нет.
– Но вы по крайней мере знаете о том, что в обольстительном мире, где царствуют Комарго и Сале, появилась очаровательная танцовщица мадемуазель Аллар?
– Еще бы, конечно, знаю.
– Хотя природа многое дала маленькой Аллар, Турншер нашел, что этого недостаточно.
– Доказательством служит то, – смеясь прибавила Госсен, – что природа в своих дарах забыла про золото и бриллианты; главный откупщик решил поправить эту забывчивость…
– То есть хотел поправить…
– Как это?
– В опере заметили, – продолжал Креки, – что при каждом выезде из театра за хорошенькой Аллар следовал щегольски одетый мужчина, скрывавший свое лицо в складках плаща. Каждый раз, приезжая в театр, она встречалась с ним. Это безмолвное обожание длилось несколько дней. Каким образом оно перешло в знакомство, я не знаю, но однажды вечером, после представления, этот сеньор сидел перед камином в комнате хорошенькой танцовщицы и оживленно беседовал с нею. Раздался звонок. Камеристка, испуганная, прибежала и в полуоткрытую дверь шепнула: «Главный откупщик!»
Аллар попросила своего любезного собеседника пройти в смежную комнату. Дверь затворилась за ним в ту минуту, когда Турншер вошел с пакетом в руках. Вы, конечно, догадываетесь, что было в этом пакете.
– Бриллианты, – сказала Софи.
– Именно. Аллар была ослеплена… ослеплена до такой степени, что забыла о своем госте, спрятанном в темной комнате. Бриллианты, разложенные перед нею, сверкали разноцветными огнями. Она с восторгом сложила руки, раскрыв глаза, глядя на своего щедрого благодетеля, но вдруг окаменела от изумления. Турншер стоял рядом, вытаращив глаза от ужаса. В эту минуту Аллар почувствовала, как что-то холодное коснулось ее левого виска; она обернулась… Крик замер у нее на устах…
– Ах! – воскликнули все дамы, дрожа.
– За нею, – продолжал Креки, – стоял мужчина с пистолетом в каждой руке. Это и был тот самый безмолвный воздыхатель, которого она спрятала в темной комнате.
– Что же дальше? – спросил Бриссак.
– Человек этот вежливо поклонился и прицелился в грудь главного откупщика. «Милостивый государь, – сказал он, – так как здесь нет никого, кто мог бы меня вам представить, а мадемуазель Аллар моего настоящего имени не знает, я сам себя представлю: я – Рыцарь Курятника».
– Несчастный Турншер, должно быть, позеленел от ужаса? – спросил Ришелье.
– Я не знаю, какого цвета сделалось его лицо, но он ужасно испугался. Рыцарь же имел самый непринужденный вид…
«Милостивый государь, – продолжал он, – вы сделали прекрасный выбор, купив эти бриллианты, в доказательство чего я прошу вас предложить их мне. Но чтобы этот подарок был более ценен, я желаю, чтобы вы сделали мне его сами. Благоволите же положить эти бриллианты в футляры и заверните их, как они были, чтобы мне легче было их нести». Выражаясь таким образом, Рыцарь Курятника все держал один пистолет прямо перед грудью главного откупщика, между тем как дуло другого пистолета касалось виска Аллар. Турншер, конечно, повиновался, не говоря ни слова! Когда он закончил заворачивать бриллианты, Рыцарь Курятника попросил его, опять же чрезвычайно вежливо, положить пакет в его карман, а затем раскланялся.
«Господин главный откупщик, я не позволю вам провожать меня. Мадемуазель Аллар будет так любезна, что посветит мне до двери ее дома». Пистолет сделал свое дело: главный откупщик не посмел сделать ни единого движения, и Аллар, держа свечу в руке, проводила Рыцаря. Дойдя до входной двери, он отечески поцеловал балерину в лоб и исчез в темноте… Теперь скажите мне, господа, что вы думаете об этом типе?
– Это смелый мошенник, – ответил Ришелье.
– Вежливый разбойник, – прибавил Ликсен.
– Разбойник ли он, я сомневаюсь, но уж вежлив-то он, конечно, – подтвердил Таванн.
– Ах! Боже мой! Вы говорите о нем только хорошее, месье де Таванн! – рассмеялась Госсен. – Я охотно буду вам верить.
– И прекрасно сделаете!
– Если Рыцарь Курятника ваш друг, месье де Таванн, – сказал аббат де Берни, – то уж, конечно, он не в числе друзей графа де Шаролэ!
– В этом он похож на многих других, – заметил де Коссе-Бриссак.
– На вас, например, любезный герцог?
– Признаюсь!
– Вы все ненавидите графа де Шаролэ? – спросила Комарго, кокетничая.
– Я помню, как однажды в вашей гостиной, желая остаться с вами наедине, он осмелился мне сказать: «Уходите»! На что я отвечал: «Ваши предки сказали бы: «Уйдем»[1]. Будь я простым дворянином, он велел бы меня убить, но, испугавшись моего имени, уступил мне то место, которого я никому и никогда не уступлю.
Проговорив это, герцог любезно поцеловал ручку хорошенькой танцовщицы.
– Помните того мужа, которого он велел убить, чтобы отвязаться от ревнивца? – прибавил Креки.
– У него страсть, – продолжал аббат де Берни, – стрелять для своего удовольствия в кровельщиков, которые работают на крыше его отеля.
– Он уже убил троих или четверых, – заметила Госсен.
– Кстати, – вспомнил Ликсен, – вы знаете последний ответ короля?
– Нет, – отвечала Дюмениль.
– Несколько дней назад, – продолжал князь, – граф де Шаролэ, чтобы доказать свою меткость, побился об заклад, что всадит пулю в голову кровельщика, работающего на крыше монастыря, в двух шагах от этого отеля.
– Это правда. Граф де Шаролэ живет возле меня, – сказала Комарго, – на улице Фран-Буржуа.
– И он убил рабочего? – спросила Сале.
– Наповал!
– Вот чудовище!
– На другой день, – продолжал де Берни, – он пошел по своему обыкновению просить помилования у его величества Людовика XV. Король подписал помилование, а затем подмахнул и другую бумагу:
«Вот ваше помилование и вот еще одно, подписанное заранее, еще без имени, тому, кто убьет вас!»
