такой?
– Рыльский князь с дружиной на печенегов ходил, – вставил Владимир.
– Знатный городок, – кивнул профессор. – Ещё в «Повести о полку Игореве» сказано, что «куряне – воины хоробрые»… По вам, Марфа-посадница, видно, что рыльчанкам храбрости не занимать.
– Это вы по поводу моего ночного визита к вам?
– Не страшно? Одна, по ночной Москве…
– Я Вовке звонила, звонила, а у него телефон выключен. Позвонила дежурному в отдел, тот ваш адрес назвал. Сказал, что по данному адресу опергруппа работает по ограблению. Ну, я свою верного жучка по имени «Фольксваген» оседлала – и к вам…
Она мило улыбнулась и добавила:
– Уж не обессудьте…
– Между своими, какие счёты? – в сторону буркнул старик. – Будьте как дома, сударыня. Чувствую, что именно эта квартира вскоре и станет вашим домом.
Владимир встрепенулся.
– Да, пап… Я давно хотел с тобой поговорить насеет жилья… Понимаешь, привести Машу в мою съёмную халупу, ну, сам понимаешь…
– Короче, Склифасовский! – перебил отец сына. – Живите у меня, братцы-кролики. В пустой трёхкомнатной квартире старого вдовца норок, думаю, на всех хватит.
Владимир даже подпрыгнул, услышав вердикт отца. А Маша, выказывая своё провинциальное, но такое мило простодушие, чуть не бросилась старику на шею.
– Ой, разрешите я вас поцелую, дорогой Игорь Васильевич!
Профессор покраснел, на глаза навернулась непрошенная слеза.
– Вот это правильно, что Игорь Васильевич, – сказал он дрожащим голосом. – Не люблю, когда невестки своих тестей с первого же дня называют «папой». Папа – это только для того, кто тебя на свет произвёл. Или, на худой конец, папа Римский. Других пап быть не должно.
И все дружно рассмеялись, выказывая тем самым прекрасное расположение духа.
– Спасибо… папа Игорь!.. – чмокнула в колючую седую щетину старика Машенька.
И все снова грохнули смехом, облегчая души за весь напряжённый и тяжкий прошедший день, да и ночь тоже.
По батареи застучали то ли сверху, то ли снизу.
– Эй вы там, на верху!.. – погрозил пальцем развеселившийся профессор. – Не вздумайте опять полицию вызывать! Она уже тут, навечно прописалась в полном семейном составе.
Мария приложила палец к губам.
– Тс-с… – не будем дразнить гусей, как говорят у нас в Рыльске. – Ведь именно они спасли Рим.
Девушка перешла на серьёзную интонацию:
– А как же всё-таки с ограблением? Нашли злоумышленника?
Волохов-старший, бросив красноречивый взгляд на сына (мол, молчи, грусть, молчи), недоумённо пожал плечами:
– А никакого ограбления, душа моя, и не было… Так, недоразумение.
Сын, обняв невесту за плечи, мягко улыбнулся:
– Не переживай, милая… От меня ещё никто не уходил. Поймаю и Серого засранца.
– Кого-кого? – не поняла девушка.
– Это так капитан, коллега Володин, пошутил, – поспешил объясниться профессор. – Мол, какой-то засранец сделал ложный вызов в доблестную полицию. Но они, мол, этого не оставит. Над властью смеяться – себе дороже.
Снова в комнате повисла тишина. Старинные часы с кукушкой, подаренные Нине её коллегами на один из её дней рождений (жена профессора повесила их на кухне, чтобы довольно громкий часовой механизм и голос птички не были слышны в спальне), прокуковали два часа ночи.
Ну, мои золотые, – первым прервал молчание Игорь Васильевич, – пора и баиньки. Я бы вас ужином накормил, да вот беда – холодильник пуст. К тому же набивать брюхо на ночь действительно вредно. Так что, Володя, располагайтесь в большой комнате, а я ещё в кабинете посижу, с бумагами разберусь и тоже в на боковую залягу в спальне.
Молодые дружно встали. Мария взяла Владимира за руку.
– Может, я поеду? – тихо спросила она жениха.
– Курянки, разумеется, тоже воительницы хоробрые, – пошутил профессор, – но не до безрассудства же!.. Никуда вы не поедите в такую жуткую ночь на своём немецком «жуке». Да и нехорошо как-то невесте сбегать от жениха своего. Плохая примета.
– Не в бровь, а в глаз! – подхватил интонацию отца сын. – Завтра утром в ЗАГС, отсюда ближе будет…
Мария ещё с минуту поколебалась, как понял Волохов-старший, «для приличия» и согласилась.
– Бельё чистое в шкафу, пап? – спросил Владимир.
– Ты что, сын? – поднял седеющие брови Игорь Васильевич. – Не у себя дома? Диван сам разложишь, надеюсь? Спокойной ночи, малыши!
Владимир уже тащил за руку Машу в «зал», как называли самую большую комнату в своей квартире отец и сын.
– Спокойной ночи, Игорь Васильевич! – уже из прихожей, которая в домах «сталинской планировки» по своим размерам вполне могла сойти за приёмную чиновника какого-нибудь среднего класса, отозвалась Мария.
Когда молодёжь покинула профессорский кабинет, профессор снял пиджак и, достав из внутреннего кармана серебряную коробочку, с минуту размышлял, куда спрятать эту свою бесценную драгоценность, за которой, по его глубокому убеждению, и охотился тот, кто перевернул весь дом в своих бесплодных поисках. Глаза его окинули большой дубовый стол с внушительными выдвижными ящиками, работы настоящих мастеров своего дела ещё позапрошлого века, остановились на сейфе, стальная дверца которого была распахнута настежь… Игорь Васильевич покачал головой и сунул атманоприёмник в карман брюк, а затем уже, сняв ботинки, но не раздеваясь, завалился на кожаный диван, такой же на совесть слаженный безвестными мастерами раритет, как стол, кресло и прочая кабинетная мебель.
Он подложил руки под голову, прикрыл уставшие за сумасшедший день глаза, и умиротворённая улыбка расплылась по его лицу. Профессор думал о будущем. Нет, не о своём недоделанном «киборге», которого с любовью и точностью до микрона «родил» на принтере 3 D, используя в качестве оригинала трёхмерную фотографию своего сына. Трёхмерность большого снимка Владимира в одних плавках, сделанного фотографом фитнес-клуба, обеспечил толковый сотрудник их «шарашкиной конторы» Саша Чуркин, знавший все тонкости работы на новейшей и ещё не до конца освоенной чудо-технике. Вместе с Сашей они накануне и привезли копию тела Владимира в профессорскую квартиру, предварительно укутав её с головы до ног плотной тканью. «Клон», как называл трёхмерную копию Чуркин, был достаточно тяжёл, поэтому решили везти «искусственного Вову» до входной двери на лифте.
Сделанный из высокопрочного нанолатекса «Вовкин клон» (это название больше приглянулось профессору) весил, конечно, не восемьдесят два, как «настоящий Владимир» (искусственная оболочка получилась всё-таки легче оригинала), но пришлось попыхтеть, пока его вытаскивали из багажника «Волги» и тащили до лифта по крутой мраморной лестнице с монументальными архитектурными излишествами дома, построенного на века, а не на «30 – 40 лет эксплуатации».
Экс-консьержка Дуся, переведённая управляющей компанией в рядовые дворники в прошлом году, когда из-за западных санкций не только дом, но и вся страна переходила в «режим строжайшей экономии», не потеряла былой бдительности и, привстав от распиравшего её любопытства с лавочки, с тревогой в голосе и светло-голубых, будто выцветших, глазах спросила
