— Тогда я пойду в Юзовку и добуду доказательства! — воскликнул Цыганков.
— Ты не пойдешь, — твердо сказал Даня.
— Это почему? Думаешь, узнает кто?
— Фашистам этого не понадобится. Евреев и цыган они арестовывают без всяких доказательств, — Ларионов закурил папиросу. — Думаю, сам схожу.
— Тебе тоже нельзя, ты командир, — заметил Яшка.
— И Матвеичу нельзя, его уже наверняка разы с кивают, Кирпичу мы не доверяем…
— Я пойду, — сказала вдруг Ксанка. — Аусвайс у меня надежный, а женщин фрицы пока не арестовывают. Все равно без связи с городом мы долго не сможем.
Муж и брат переглянулись.
— Что делать, командир?
— Только будь осторожна, — попросил Даниил. — Хватит с нас и Валерки. Оружие не бери, при случайном обыске или облаве сгоришь. К скупщику и близко не подходи. Единственная ниточка — это лейтенант Корф. Судя по всему, он прожженный коммерсант, если ему много пообещать, то он поможет. Тем более что мы о нем знаем кое-что. Но сильно не дави, чтоб чересчур не испугался.
— Ладно, не впервой, — отмахнулась Оксана.
Яша взял ее за руку, и они вместе вышли из землянки.
— Ксанк, ты себя береги, — попросил цыган, — и помни, что я за тебя пол-Юзовки разнесу. А Данька поможет!
Жена обняла его, а потом тихонько оттолкнула.
— Собираться пора. Ты, Яша, не провожай, не люблю…
— Встаньте за угол, — распорядился Юра. Петька дернул повод, и лошадь с телегой скрылись за углом. Натка укрылась за другим домом, и подросток постучал в дверь так же, как это делал Костя Сапрыкин. На другой стук хозяин вообще не отвечал.
— Кто там? — глухо раздалось из-за двери.
— Привет от Кирпича!
Через долгих полминуты створка приоткрылась.
— Это я — Юра, я был с Костей, когда…
— Заходи, — Жора сильно дернул мальчишку за руки и втащил в темный коридор. — Ты бы еще на всю улицу орал, что ты тут делал!.. Тебя никто не видел?
— Да нет, мы проверили.
— Кто это мы?
— Я, Натка и Петька.
— У вас что — экскурсия от детского сада? — зло прошипел Жора.
— У вас все тихо?
— Он меня спрашивает! — всплеснул руками Жора. — Если бы было громко, ты бы уже в гестапо отвечал на их вопросы. Ты хоть понимаешь, что всех ваших замели?!
— Там мой отец, — тихо сказал Юрка.
— Я тебе, детка, сочувствую, но забирай-ка ты свою Натку и кого там еще и чешите отсюда, пока целы. Не светите мне тут перед фашистами хазу.
— Жора, мы по делу пришли, а не на экскурсию, — заметил Юра. — Нас за остальным грузом послали!
— Не шути так, детка.
— Взрослым нельзя, заметут, а на нас внимания не обращают. Потому и спрашиваю, как командир учил: все ли нормально?
— Совсем люди с этой войной с ума спрыгнули, детей за динамитом посылают. Вы ж его втроем не унесете.
— Нам телегу дали.
— Какая предусмотрительность! — иронично покачал головой Жора. — Побросаете ящики на солому и вперед?
— А вы нам что-нибудь сверху дайте. А как из города динамит вытащить, мы сами знаем.
— Ты посмотри, что делается! Дите соску выплевыват и сразу мины возить… Ладно, подавай телегу, парень. Хорошо, ума хватило со двора заехать…
Ворча и причитая одновременно, Жора сам вынес по одному ящики с взрывчаткой в коридор, потому что он свой тайник ни красным, ни белым, ни коричневым никогда не покажет, хоть расстреляйте! После динамита друзья для маскировки погрузили на подводу шкаф вместе с мелким барахлом, перекатывающимся внутри, и несколько колченогих стульев.
Когда телега тронулась, Жора ее украдкой перекрестил. Обычно, избавляясь от опасного груза (жизнь скупщика краденого не легка), он чувствовал облегчение, но сейчас, к своему удивлению, ощутил, что тревога усилилась, тревога за детей, везущих четыре ящика динамита. За украденную шубу при всех режимах больше пары лет даже рецидивисту не дадут, а за взрывчатку…
Ранний осенний вечер стремительно приближался, когда ребята выехали на окраину. Это было то место, которое недавно показал Юрке Кирпич, и через которое сегодня днем они беспрепятственно прошли в город.
— Действуем, как договорились? — спросила Натка.
Мальчишки переглянулись.
— А слабо напрямик?
— Не слабо, — отозвался Петька, — место тихое, а если мы станем перетаскивать динамит на себе маленькими партиями, то много времени потеряем. А у нас еще дел невпроворот. Предлагаю решительным марш-броском преодолеть пустырь, тем более, что уже темнеет.
— Согласен!
— Давайте хоть сумерек подождем, — сказала осторожная Натка.
— Да чего ждать? — Юрка хлестнул лошадь, и она послушно побрела через пустырь.
* * *
Славкина перевели в городской гарнизон, и теперь его служба состояла из дежурства на постах и патрулирования в пешем порядке. Георгий Александрович считал, что в таком большом городе для этого можно было бы и конюшню завести. Хуже всего было, как сейчас, обходить го родские окраины, где сплошные лужи, присыпанные талым снегом. Вместе с ним тащился на пар ник-немец, толстый булочник Герман. Его жалобы на трудную солдатскую долю и рассказы о жене Эльзе иногда будили в хорунжем смутное сожаление, что он не партизан. Будь им, Славкин с удовольствием пристрелил бы Германа и ушел подальше в лес.
Перед ними лежал пустырь, и булочник предложил перекурить, прежде чем брести дальше. Единственной положительной чертой немца было то, что он неизменно предлагал сигарету и Георгию Александровичу. Укрывшись от ветра за широкой спиной булочника, Славкин прикурил и глянул на пустырь. Вот те раз! Как из-под земли выросла вдруг груженая телега с тремя фигурами. Никогда бы он не подумал, что здесь можно пройти, не то, что на чем-нибудь проехать. Наверняка спекулянты или еще похлеще…
— Герман, вперед! — скомандовал ефрейтор, бросая сигарету. Булочник свою аккуратно затушил и пошел за спешащим начальником патруля.
— А ну, стой! — крикнул Славкин, на ходу срывая с плеча карабин.
Заметив патруль, Юра вскочил и взмахнул вожжами.
— Погоди, — схватил его Петька.
Мещеряков стряхнул руку.
— Ты чего, обалдел?
— Мы не успеем, — Петр заставил Юру сесть.
Георгий Александрович приблизился к телеге и вскинул винтовку. За ним маячила фигура булочника, спешащего на помощь.
— Руки вверх! Отвечай — что везете?
— А то сам не видишь, дядя? Шкаф.
— Ой, дяденька, мы с дороги сбились, а нам еще в станицу ехать, — затараторила Натка, — а шкаф мы на рынке на сало поменяли, правда, правда, отпустите нас, будьте добреньки.
— Не заговаривайте мне зубы, щенки. Что везете? Оружие есть?
