Баритон остановил его.
— Можно обойтись без анонса,— сказал он горячо.— Вашу руку, сударыня!
Баритон и певица вышли на сцену.
Увидев вместо своей любимицы незнакомую артистку, зрители изумились, но из уважения к знаменитому певцу не выразили никакого протеста.
Начался дуэт. Баритон, бывший особенно в ударе, превзошел самого себя, но незнакомка оставила его далеко позади.
Она показала себя более чем первоклассной певицей, а зал театра едва не обрушился от рукоплесканий восторженных зрителей. О колоссальном успехе певицы заговорил весь Париж. Да к тому же здесь подозревали какую-то тайну: после спектакля незнакомка исчезла, как метеор.
Репортеры забегали как угорелые, и лишь через сутки одному из них удалось напасть на ее след.
Певица жила на одной из улиц вблизи Елисейских Полей. В домовой книге она значилась под именем Дженни Зильд, приехавшей из Америки со своим управляющим или камердинером, которого звали Масленом. На основании этих сведений репортер сочинил целую историю с романтической подкладкой, и эта легенда, украшенная различными вариантами, в течение двух недель не сходила со страниц бульварных газет.
Самоубийство одного из выдающихся общественных деятелей отвлекло наконец внимание публики, которая забыла о певице. Но не забыл о ней репортер, доставивший первые сведения о незнакомке.
За два дня до бала у Гонтрана художник получил от Дженни Зильд записку, в которой она просила у него позволения приехать к нему на вечер и, по желанию гостей, исполнить несколько песен.
Де Собранн с радостью согласился и любезным письмом поблагодарил артистку.
Итак, в зал вошла Дженни Зильд, а за ней следовал виконт де Монте-Кристо. Случайно Сперо приехал одновременно с певицей, помог ей выйти из кареты и, входя в зал, был уже наполовину ее кавалером… При появлении Дженни Зильд взоры всех обратились к ней.
Красота певицы, окруженной такой таинственностью и наделавшей столько шума, не имела в себе ничего обыденного. Нежно сложенная, Дженни казалась нервной натурой: ее бледное лицо, черные мрачно сверкавшие глаза дышали какой-то холодной энергией.
Все поспешили ей навстречу.
Дженни коротко отвечала на расточаемые ей любезности и сразу же села за рояль.
Против нее встал виконт Монте-Кристо, не спускавший с певицы глаз.
Он, повинуясь своему отцу, который сказал ему: «Живи!», отрешился от своей замкнутости и поехал на этот бал.
Наступила глубокая тишина, и Дженни взяла несколько аккордов и запела:
«Когда бы мог, души моей властитель,
Меня ты снова к жизни воскресить,
То для тебя, мой дивный повелитель,
Лишь одного я снова буду жить.
Скажу тебе и повторю я смело,
Святой огонь в душе моей храня:
Люблю тебя… невольно, неумело…
О, полюби!… Не любишь ты меня!
Когда б ты мог меня своей любовью
Хотя на миг случайно одарить,
То я клянусь тебе моею кровью,
Что лишь тебя я стала бы любить.
В тебе одном одна моя отрада,
Тобой одним хочу гордиться я,
Ты божество, ты жизни всей награда…
О полюби!… Не любишь ты меня!
Дженни умолкла. Было тихо. Никто не решился сразу грубыми аплодисментами нарушить чудное впечатление, произведенное артисткой, и лишь только когда она встала и с легким поклоном отошла от рояля, зал взорвался бурными рукоплесканиями.
Впрочем, один из гостей не двинулся с места, но на его глазах блестели слезы. Этим человеком был… виконт де Монте-Кристо.
Между тем, в одной из гостиных оживленно беседовали Гонтран и Кармен. К ним подошел Сперо.
— Вы видите,— сказал он с тихой грустью,— что я не забыл вашего приглашения, милый Гонтран.
— И хорошо сделали,— ответил де Собранн и затем продолжал: — Позвольте мне, мадемуазель, представить вам виконта де Монте-Кристо.
Сперо поклонился.
— Я в первый раз имею удовольствие встретиться с виконтом в обществе, — сказала Кармен.
— Виконт — человек кабинетный и пренебрегает нашими светскими развлечениями,— заметил Гонтран.
Сперо запротестовал, сказав несколько общих фраз.
— И на вас, мадемуазель,— продолжал художник,— и на ваших очаровательных подруг я также рассчитываю… обратите на путь истинный этого отшельника.
Кармен, недовольная тем, что виконт не оказал ей должного внимания, кивнула ему головой и отошла в сторону. Гонтран последовал за ней.
— Как он вам понравился?
— Так себе. Я хотела спросить вас об одном: этот виконт — сын графа Монте-Кристо, который имел самые невероятные приключения, всюду являлся романтическим героем и когда-то назывался Эдмоном Дантесом?
— Да.
— Скажите, мой отец был прежде с ним в каких-либо сношениях?
— Право, не знаю, но если вам угодно, то я наведу справки.
— Нет, не надо,— быстро, перебила его Кармен,— пойдемте на террасу — там не так жарко.
Была чудная лунная ночь. Издалека доносился гул никогда не умолкающего города.
— Ах, как здесь хорошо! — невольно вырвалось у Кармен.
Гонтран наклонился к ней, и среди безмолвной ночи раздался звук первого поцелуя.
Вдруг внизу в саду раздался голос:
— Берегитесь, господин де Ларсанжи, вы скоро узнаете, кто я такой.
Молодые люди вздрогнули.
Кармен наклонилась над балюстрадой террасы, но в саду было уже все тихо… Она быстро отворила дверь и сказала Гонтрану:
— Вернемся в зал!
Они вошли в бальный зал. К Гонтрану подошел Сперо и произнес поспешно:
— Мне необходимо немедленно с вами переговорить с глазу на глаз!
Тревожный тон виконта поразил художника. Гонтран, взволнованный сценой, происшедшей на балконе и чувствуя в себе какое-то необъяснимое беспокойство, проводил Кармен в концертный зал и вернулся к Сперо.
— Простите меня за то, что я покинул вас,— сказал он,— но теперь я весь к вашим услугам. Говорите — в чем дело?
Виконт был бледен и молчал.
— Что с вами? — переспросил художник.
— Мой милый Гонтран,— серьезно произнес Сперо,— я никогда в жизни не лгал, и поэтому прошу вас и теперь не сомневаться в истинности моих слов.
— Говорите — я слушаю вас.
— Четверть часа тому назад я стоял здесь, на этом самом месте, слушал дивный голос девушки и замечтался. Вы прошли мимо меня, заговорили со мной… Я ничего не слышал… Вдруг за этой вот драпировкой кто-то явственно произнес: «Виконт де Монте-Кристо… Берегитесь! Вы добровольно идете в приготовленную для вас ловушку, и потому еще раз — берегитесь!»
