— Я его обожаю, — возразил Крейг. — Правда, по-своему.
— Вы больше не хотите о нем разговаривать?
— Давайте лучше поговорим о вас.
— Ладно, что бы вы хотели узнать?
Ему захотелось вновь увидеть улыбку Джанин.
— Начните со дня рождения и ничего не упускайте.
— Я родилась в деревушке в Йоркшире, мой папочка был ветеринаром.
— Когда родились? Я же попросил ничего не упускать!
Джанин лукаво блеснула глазами.
— Как тут у вас говорят про неопределенную дату? До Великой коровьей чумы?
— Это было в девяностых годах прошлого века.
— Что ж, — улыбнулась она, — значит, я родилась после чумы.
Крейг понял, что у него получается: он понравился Джанин. Она охотнее улыбалась, легко поддерживая непринужденную болтовню. Возможно, он принимал желаемое за действительное, но в ее манере вдруг появилось кокетство: то, как она держала голову, как двигалась, как… Внезапно вспомнив о Роланде, Крейг почувствовал ледяную волну отчаяния.
Джонатан Баллантайн вышел на веранду Кингс-Линн, увидел гостью и мгновенно вошел в роль сладострастного повесы.
— Вы самая прекрасная девушка, которую когда-либо приводил Крейг, — вы просто несравненны, — сказал он, целуя ей руку.
Непонятный дух противоречия заставил Крейга запротестовать:
— Баву, это девушка Роланда.
— А! — кивнул старик. — Я так и знал. Для тебя она слишком изысканна.
В браке Крейг продержался лишь немногим дольше, чем на очередной работе, — чуть больше года. Баву с самого начала не одобрил выбор внука — о чем заявлял как до свадьбы, так и после нее, а также до и после развода и вообще при каждой возможности.
— Вы очень любезны, мистер Баллантайн. — Джанин стрельнула глазками в сторону Джонатана.
— Можете называть меня просто Баву. — Разрешение использовать это имя было признаком величайшего расположения. Джонатан приобнял девушку и сказал: — Пойдемте, голубушка, я покажу вам мои противопехотные мины.
Крейг проводил взглядом парочку, отправившуюся на осмотр противотеррористических укреплений — еще один признак симпатии со стороны деда.
— Трех жен похоронил, а все угомониться не может, старый развратник, — огорченно пробормотал Крейг.
Крейг проснулся от скрипа распахнутой настежь двери.
— Ты весь день проспать собираешься? — воскликнул Джонатан Баллантайн, врываясь в спальню внука. — На часах полпятого утра!
— Баву, это ты уже двадцать лет глаз не смыкаешь…
— Хватит болтать! Сегодня великий день. Разбуди подружку Роли, и мы пойдем испытывать мое секретное оружие!
— А как же завтрак? — запротестовал Крейг, но старик, возбужденный, словно мальчишка, приглашенный на пикник, исчез за дверью.
Объект эксперимента благоразумно поставили на достаточном удалении от ближайших построек — на краю кукурузного поля: повар пригрозил, что уволится, если испытания будут проходить в непосредственной близости от его кухни.
— Это еще что за чудо техники? — поразилась Джанин, подходя поближе.
Из небольшой толпы работников, трактористов и клерков вышел человек в заляпанном машинным маслом комбинезоне и поспешил навстречу гостям.
— Мистер Крейг! Слава Богу, что вы здесь! Остановите его!
— Окки, не будь идиотом! — велел Джонатан.
Окки ван Ренсбург двадцать лет проработал механиком в Кингс-Линн, и за его спиной Джонатан хвастал, что Окки может разобрать трактор по винтику и собрать из него «кадиллак» и два «роллс-ройса» в придачу.
Жилистый человечек пропустил слова хозяина мимо ушей.
— Баву убьет себя, если его не остановить! — заявил механик, ломая черные от машинной смазки руки.
Не обращая внимания на протесты, Джонатан надел каску — ту самую, которую носил в 1916 году, когда забросал гранатами три пулеметных гнезда: вмятина на боку осталась от немецкой шрапнели, — и пошел к чудовищному механизму. В глазах старика плясали чертики.
— Окки переделал трехтонный грузовик «форд», — объяснил он Джанин, — поднял шасси…
В результате корпус машины возвышался над землей, словно стоял на ходулях.
На первый взгляд сооружение на крыше походило на рубку ядерной подводной лодки.
— Там двадцать стальных трубок, заполненных пластиковой взрывчаткой — по тридцать фунтов шарикоподшипников в каждой! — ломая руки, пояснил механик.
— Господи, Баву! — наконец ужаснулся Крейг. — Эта штука взлетит на воздух!
— Он установил их в бетонных блоках, направив в стороны, как пушки на кораблях Нельсона, — по десять трубок с каждой стороны.
— «Форд» с двадцатью пушками! — поразился Крейг.
— Если я попаду в засаду, то просто нажму кнопочку, и — ба-бах! — ублюдки получат бортовой залп из трехсот фунтов шарикоподшипников! — ничуть не смущаясь, торжествовал Джонатан. — Всего-то несколько залпов, как говорил старина Бонапарт!
— От Баву потом костей не соберешь! — простонал Окки.
— Хватит тебе причитать! Лучше помоги залезть внутрь, — велел Джонатан.
— Баву, на этот раз я вполне согласен с Окки… — Крейг попытался остановить деда, но тот вскарабкался по стальной лесенке с проворством мартышки и на мгновение застыл, выглядывая из люка, точно командир танковой дивизии.
— Я дам два бортовых залпа по очереди — сначала с правого борта. — Джонатан перевел взгляд на Джанин, и его глаза блеснули. — Не хотите ли стать моим вторым пилотом, милочка?
— Баву, это невероятно любезно с вашей стороны, но мне будет лучше видно из вон той канавы.
— Тогда отойдите все подальше! — Джонатан величественно махнул рукой.
Работники и трактористы-матабеле, присутствовавшие на предыдущем испытании, кинулись врассыпную, точно египетская пехота с поля боя во время Шестидневной войны. Некоторые, не снижая скорости, добежали до вершины холма и скрылись за ней.
Окки добрался до оросительной канавы первым, на десяток шагов опередив Крейга и Джанин. Укрывшись в канаве, все трое осторожно высунули головы над ее краем: в трехстах ярдах чудовищный «форд» стоял в полном одиночестве посреди распаханного поля. Джонатан приветственно помахал из люка и захлопнул его.
Зрители заткнули уши и принялись ждать. Ничего не происходило.
— Старик сдрейфил, — с надеждой предположил Крейг.
Тут из распахнувшегося люка высунулась стальная каска и показалось горящее от злости лицо Джонатана.
— Окки! Сукин ты сын! Ты разъединил провода! — завопил он. — Ты уволен! Слышишь меня? Уволен!
— Уже третье увольнение за неделю, — угрюмо пробормотал Окки. — А что мне оставалось делать? Надо же его как-то остановить!
