Бумаги эти в пяти запечатанных и перевязанных шнурком пакетах имели на каждом конверте надпись: Дело шевалье или виконта, или капитана такого-то. Улики против каждого из членов общества находились в руках полковника. Не хватало только дела Гонтрана.
Раздался звонок. Полковник бросил пачки бумаг в ящик стола, на котором только что перед этим они были разложены, потом спрятал заряженные пистолеты в карманы брюк и снова занял место у камина.
Дверь отворилась, и вошел Гектор Лемблен.
– Согласитесь, полковник, – сказал он, входя, – что я отношусь к нашему обществу с чисто военной дисциплиной. Я приехал из Африки.
– Прекрасно! – сказал полковник.
– А я приехал из Монгори, – раздался другой голос на пороге кабинета.
Это был Эммануэль Шаламбель, маркиз де Флар-Монгори, явившийся на свидание с пунктуальной точностью.
– Благодарю вас, маркиз, садитесь.
– Черт возьми, полковник, – сказал веселый голос, радостный, как голос человека, только что сделавшегося миллионером, – а я начинал уже было думать, что вы умерли!..
Полковник обернулся и увидал виконта де Ренневиль.
Последний только что получил наследство от двоюродного брата, голландского моряка. История этого наследства была целым романом.
Читатель, вероятно, помнит, что шевалье д'Асти, временно исполнявший обязанности главы общества «Друзей шпаги» хотел послать Гонтрана в Гаагу, чтобы вызвать на дуэль двоюродного брата виконта, и что произошло после этого несвоевременного приказания.
Несколько дней де Ренневиль провел в страшном беспокойстве. Он не видал шевалье и узнал о смерти де Ласи.
Эта таинственная смерть, причину которой постарались скрыть, заставила одно время Ренневиля сделать предположение, что д'Асти сам уехал в Голландию.
Письмо, полученное им неделю спустя, подтвердило его предположение. Голландский магистрат сообщал из Гааги, что морской офицер, сильно раненный на дуэли и находившийся при смерти, поручил ему написать виконту де Ренневилю, прося его приехать для получения завещания.
Не оставалось сомнения, что кузен пал под ударами одного из членов общества. Де Ренневиль перестал заботиться об уехавшем шевалье и умершем Гонтране; он приказал подать себе почтовых лошадей и ускакал.
Когда он приехал, моряк уже умер и был похоронен. В своем завещании он оставил огромное состояние единственному родственнику, виконту. Последний пожелал узнать тогда, кем был убит его двоюродный брат. Ему сказали, что убийца был тоже морской офицер, служивший на одном с ним корабле.
«Странно, – подумал виконт, – случай заменил наше общество. Можно подумать, что судьба, видя наше затруднение, пришла к нам на выручку».
Действительно, офицеры поссорились совершенно случайно и решили покончить спор дуэлью. Шевалье был тут ни при чем.
Вернувшись в Париж, де Ренневиль снова был озабочен исчезновением шевалье, но не мог напасть на его след; тогда он написал госпоже д'Асти, бывшей мадемуазель Маргарите де Пон. Маргарита не имела никаких известий о муже и повсюду искала его.
Ренневиль начал угадывать правду.
«Д'Асти и Гонтран дрались, – решил он, – и убили друг друга».
Виконт, явившись к полковнику, рассказал ему о случившемся, и тот готов был поклясться также, как и он, что д'Асти умер, когда дверь внезапно отворилась и оба они вскрикнули.
На пороге стоял человек, одетый во все черное, бледный, едва державшийся на ногах, хотя глаза его мрачно горели. Это был шевалье.
– Черт возьми! – воскликнул полковник. – Это вы или ваша тень?
– Я.
– Значит, вы не дрались?
– Напротив, и в течение двух месяцев я был на краю могилы.
Шевалье рассказал, что, упав первым во время ужасной дуэли, он пролежал несколько часов без памяти в переулке, пока его не подобрали тряпичники и не перенесли к себе.
Там ему была оказана первая помощь доктором. В тот вечер при нем не было никаких бумаг, благодаря которым можно было бы установить его личность, и там как у него началась сильная лихорадка, сопровождавшаяся потерей сознания, и он не мог сказать ни своего имени, ни указать места жительства, то его перевезли в больницу.
В продолжение шести недель он был между жизнью и смертью и никому не было известно, кто он такой; придя в себя, он счел благоразумным приписать свое положение покушению на самоубийство и сообщил, что живет в Париже в помещении, которое занимал со времени своей женитьбы.
Дуэль на кинжалах была явлением, столь мало правдоподобным, что словам шевалье поверили, и тщательные розыски, производившиеся полицейским комиссаром, не привели ни к каким результатам.
– А теперь, – сказал шевалье, кончая свой рассказ, – как видите, я на ногах и поспешил явиться, полковник, по вашему приказанию. В чем дело?
В эту минуту вошел барон Мор-Дье, и полковник увидал, что все живые члены общества налицо.
– Господа, – сказал он, – я собрал вас затем, чтобы обозреть труды, которые исполнило наше общество, и достигнутые им результаты.
Затем, обращаясь к Гектору Лемблену, он прибавил:
– Вы были дезертиром, без средств к жизни, и имели перед собою страшную перспективу разжалования и смертной казни. Общество избавило вас от единственного человека, который мог бы доказать ваш бесчестный поступок, и оно сделало вас счастливым супругом женщины, которую вы любили; довольны ли вы вашим супружеством?
– Да, – сказал Лемблен.
– Итак, вы ничего более не требуете от нашего общества?
– Ровно ничего.
– Отлично.
Тогда полковник обратился к Эммануэлю.
– Вы чуть не лишились наследства маркиза Флара, вашего приемного отца, пожелавшего жениться, когда ему стукнуло шестьдесят пять лет. Вы никогда не добились бы права носить его имя, если бы генерал де Рювиньи был жив. Благодаря нашему обществу генерал и маркиз умерли вовремя, и вот теперь вы маркиз де Флар-Монгори и супруг баронессы Мор-Дье. Удовлетворены ли вы?
– Конечно, – согласился Эммануэль.
– Нужны мы вам еще?
– Нет.
Полковник обратился тогда к д'Асти.
– А вы, шевалье?
– Я, – сказал д'Асти, – катаюсь, как сыр в масле, в своем замке Порт, а пятьдесят тысяч ливров жены кажутся мне совершенно достаточной рентой для такого благонравного дворянина с сельскими вкусами, каков я.
– Итак, вы ничего более не требуете?
– Ничего, кроме вашего дружеского расположения.
– А вы, господин Мор-Дье, вы получили по закону миллион после смерти отца, который, без сомнения, не оставил бы вам его?
– Говоря по правде, полковник, я удовлетворен вполне.
Наконец полковник сказал де Ренневилю:
– Вы же более обязаны случаю, чем нам; вы разбогатели без нашей помощи. Общество к вашим услугам.
