Редкость. Да я к тому, чтоб ты сильно не удивлялся, когда придет время участия в поруке.
— Хочешь сказать, уважаемые господа отнимают больше заявленной четвертины?
— Их зовут милы́е. А эта порука у них хитрая. Никто не забирает четверть ежедневной плошки крупы на воде или кислой капусты, — пожала она плечами и фальцетом принялась перечислять: — зато новые рубахи, мясо на праздник, простыни, обутки, прочий слам уходит, только ручкой вслед маши! Знаешь, как считать четверть от нового зимнего тулупа? Эт вспомогатели тебя враз научат, четверть это и будет тулупчик целиком в обмен на дырявый, со скомканной набивкой.
Рэй вздохнул, но уже не расстраивался.
— Не думал, что увижу тут женщин, — только сейчас сообразил он.
— Говорят, есть порубы только для мужиков, — безразлично пожала она плечами. — А здесь нет. Община ж. Как в хозяйстве без баб?
— И правда. Извини.
— Ха, за что извинить-то?
— С мужчинами, наверное, не очень удобно.
Она неловко отвела взгляд, потерла нос картофелину. С виду Рэй дал ей чуть более двадцати пяти, но создавалось впечатление, что выглядит она старше, чем на самом деле.
— Тебя-то, красивый, за что закрыли? — сменила она тему. — Что-то не похож ты на разбойника.
— Мало разбойничал, наверное, — ответил Рэй.
Он хотел было излить негодования, рассказать, как глупо и несправедливо всё обернулось, что в первую очередь, он вообще не должен был оказаться в этом нелепом мире, а уж как герой, да с великой, хоть и весьма туманной миссией, не в чести и не в праве находиться на самых его задворках! Однако в последний момент взял себя в руки, ведь кому есть до этого дело.
Рэй с вызовом посмотрел в ее необычные, почти прозрачные глаза:
— Напал на человека. С оружием. Хотел зарезать, да к гусю подмога подоспела, вот и не рассчитал силы.
Слово «гусь» Рэй использовал по наитию, но девчонке понравилось — хихикнула.
— Хой, дикий! С виду-то не скажешь, — она прищурилась и сказала мягко: — Зарезать он хотел, как же. Поди, за кого-то другого каторгу взял? Ла-адно, можешь не говорить. Всем подряд хоть про разбой не полоскай. Засмеют.
— Что, не веришь? — попытался устрашить Рэй.
Та глянула даже с жалостью:
— Глаза у тебя не такие. Драного видел? Там такое в глазах. Ему ведь что щей поесть, что человека поленом насмерть заколотить — даже в лице не переменится. Его и сам Нос побаивается. А у тебя в глазах…
Она склонила голову, задумалась. И Рэй так и не узнал, что у него.
— Короче, меня Лиша зовут!
Рэй тоже представился и поинтересовался причиной ее заключения. Та отмахнулась:
— Тать. На четыре зимы зашла, но две уже прошли!
— Четыре зимы. Многовато за… — не закончил предложение Рэй, поскольку не понял, что за преступление такое — тать.
Лиша беззаботно покачивалась на носках:
— Наверное. А, может, и нет. Я ж купеческий дом обнесла! Княжих писем-то не знаю и Разбойный приказ не читала… да я и читать не умею. Судья сказал четыре, стало быть, четыре. А ты, говоришь, шесть? Тож не худо!
— Мне, похоже, по статусу добавили, — досадливо признался Рэй, да тут же прикусил язык: «Ох, дурак!»
— Статусу? — шепнула она.
Рэй отмахнулся, дескать, не бери в голову, но Лишка, вмиг учуяв секрет, прильнула, точно юркая муха, ухватила его за щеки и принялась тянуть! Он попятился, да девка оказалась проворнее и уже через секунду умудрилась притянуть к себе и скользнуть обоими указательными пальцами ему в рот, раскрыв челюсти!
Кое-как он вырвался, толкнув ее в грудь.
— Вот это да! — искренне удивилась девушка, игнорируя всё его возмущение. Она опять подалась ближе — теперь осторожно, и совсем шепотком: — Сколько лет живу, ни разу этаких зубов не видала! Белая кость, честное слово. Покажи еще, а?
Рэй предупредительно отступил, пытаясь разобрать, что на уме у белоглазой чудачки.
— Пс-с, слушай, — огляделась она и повторила восторженно: — Слушай, ты же из сословных? Да не купчина, нет! Боярский? Во рту-то жемчуга один к одному! В бедняцкой братии таких к твоему году не сыщется. А чего тогда тут оказался? Ах, нешто опальный?! — чуть не визжала она от восторга.
Рэй поднял руку, прося успокоиться и сбавить тон.
— А ты ко всем в рот лезешь? Похоже, тебя тут не зря закрыли.
— Да не бойся! — хрюкнув, усмехнулась Лиша. — Я-т тебя не выдам. Другом мне будешь! Боярских друзей ни в жизь не бывало. На вот, — она украдкой вынула из-за пояса бурый шарик и с подчеркнутой важностью вложила ему в ладонь. — Жвачка мула. Свеженькая, только утром намяла. Угощаю!
Рэй принял мягкий комочек, принюхался к восковому запаху. Лиша, заметив брезгливое выражение лица, пояснила, что это высушенная и протертая вперемешку с воском трава.
— Не видал раньше? Мы ее на работе жуем, а кто и после работы. От нее силы приходят и на душе легче становится, а еще, — добавила она, отталкивая верхнюю губу большим пальцем, — от нее зубы малька желтеют. Тебе не помешает, чтоб не отсвечивать.
Рэй оценил нездоровую улыбку. Лишка повлекла за собой к баракам.
Посредине двора, перед вытоптанной площадью, стоял ухоженный дом с высокой двускатной крышей. Возле непримечательного крыльца, привалившись, дежурил охранник в толстом мешковатом ватнике.
— Сюда пока не суйся, — сказала Лиша, пряча ладони в рукава арестантской фуфайки, — и никогда не суйся. Там живут хозяева: судья, сторожа́, лекарь и иже с ними.
Чуть поодаль от главного здания располагался крытый склад без окон и еще пара хозяйственных построек.
— Там мастерские.
По другую сторону, куда направлялся герой, еще три сруба.
— В первом, что покрепче, живут милы́е. Эт вспомогатели, с которыми ты толки водил. К ним тоже не вздумай лезть, чем меньше они тебя видят, тем лучше.
Еще два сруба: низкие, вытянутые, как бараки.
— Это бараки, — без хитростей объяснила она. — Чесноки живут.
За домами виднелись хлев с загоном и пара низких курятников с треугольными крышами.
— На мясо не рассчитывай, оно для сторожей и милых. Рыбеха в реке водится, — рассказывала Лиша на ходу, однако внимание Рэя привлек не скот, а уходящий в высоту бревенчатый частокол, что ломаной линией тянулся по всему периметру поместья, скрывая хорошую часть неба. Заостренные колья — цельные стволы деревьев — торчали из земли на четыре человеческих роста, и перелезть такой без снаряжения не представлялось возможным. — …Ну и уху варят, оно всё лучше голой крупы, — всё щебетала Лиша.
Двое вошли в дальний барак, который был заполнен койко-местами в обе стороны.
— В первом бараке только мужики живут, считается, что там жить лучше, а
