Условившись с Эдуардом о дальнейших действиях, Нед раздобыл необходимую одежду и повел его окольными тропами, на которых надеялся избежать неприятных встреч. Старик Джобсон и его краснощекая дочка решительно отказались от какого-либо вознаграждения за гостеприимство; он расплатился, поцеловав одну и крепко пожав руку другому. Они беспокоились за своего гостя и провожали его наилучшими пожеланиями.
Эдуарду и его проводнику пришлось пройти через то место, где накануне вечером происходил бой. Декабрьское солнце на минуту выглянуло из-за туч и печально озарило широкое поле; там, где большая северо-западная дорога проходила через ограду поместий лорда Лонсдейла, валялись трупы людей и лошадей; над ними уже кружили обычные спутники войны: вороны и ястребы.
«Так вот оно, поле твоего последнего боя, — подумал Уэверли, и глаза его наполнились слезами при воспоминании о Фергюсе, о его замечательных достоинствах и об их прежней дружбе — все необузданные страсти его и недостатки были в этот миг забыты. — Здесь, на безымянном поле, пал последний Вих Иан Вор, в безвестной ночной схватке угас этот пламенный дух, которому казалось так легко пробить своему монарху дорогу к британскому трону! Честолюбие, хитроумие, отвага, возросшие в тебе безгранично, познали здесь участь всех смертных! Погибла здесь и единственная опора сестры, чей дух, такой же гордый и неукротимый, как и твой, был еще более возвышен, чем у тебя! Здесь, Фергюс, угасли все твои надежды на счастье Флоры и на славу твоего древнего рода, которую ты хотел еще умножить своей беззаветной храбростью!»
Погруженный в такие мысли, Уэверли решил выйти в открытое поле и поискать среди убитых тело своего друга, чтобы отдать ему последний христианский долг. Тщетно робкий молодой человек, его проводник, твердил ему, что это опасно. Уэверли был непреклонен. Следовавшие по пятам армии мародеры уже успели содрать с мертвых все, что в состоянии были унести; сельские жители, напротив, непривычные к кровавым зрелищам, не подходили к месту битвы, хотя некоторые боязливо и посматривали издали. За ближайшей изгородью, на большой дороге и на открытом болоте лежало около семидесяти трупов драгун. Гайлэндцы потеряли не более двенадцати человек убитыми, да и то погибли лишь те, кто отважился слишком далеко углубиться в болото и не смог уже после этого добраться до твердой земли. Среди них Фергюса он не нашел. На небольшом пригорке, в стороне от других, лежали трупы трех английских драгун, двух лошадей и пажа Каллюма Бега, крепкий череп которого рассек наконец кавалерийский палаш. Тело Фергюса, видимо, унесли люди из его клана, но не исключена была и возможность того, что ему удалось спастись, так как Эвана Дху, который никогда не покинул бы своего вождя, не было среди мертвых; наконец, он мог быть захвачен в плен, и тогда предсказание Серого призрака оправдалось бы в менее грозном смысле. Но в этот момент на поле боя появились группы солдат; их выслали для того, чтобы заставить крестьян похоронить убитых, и они уже набрали нескольких человек для этой цели, так что Эдуарду пришлось вернуться к проводнику, который в великом страхе и тревоге ждал его в тени помещичьей рощи.
Покинув это поле смерти, они продолжали путешествие без дальнейших приключений и благополучно достигли своей цели. Уильямсы сказали соседям, что наш герой — их молодой родственник, студент богословия, готовящийся стать пастором, который приехал на ферму переждать, пока уляжется смута и он сможет безопасно проехать по дорогам. Это устраняло всякие подозрения среди приветливых и простодушных камберлендских крестьян и вполне удовлетворительно объясняло серьезный вид гостя и его склонность к уединению. Подобные меры предосторожности оказались более необходимыми, чем мог думать Уэверли, так как из-за ряда обстоятельств ему пришлось оставаться в Фастуэйте — как называлась ферма Уильямса — значительно дольше, чем он предполагал.
Началось с того, что выпало огромное количество снега, так что с отъездом пришлось задержаться более чем на десять дней. Затем, когда по дорогам уже можно было кое-как проехать, одно за другим пришли известия — что принц отступил в Шотландию; что он отошел от границы и отводит войско к Глазго; наконец, что герцог Камберлендский начал осаду Карлейла. Таким образом, проникнуть в Шотландию с этой стороны было невозможно, так как путь был закрыт его армией. На восточной границе маршал Уэйд с большим войском наступал на Эдинбург; а по всей границе отряды милиции, волонтеров и партизан подавляли мятеж и ловили всех горцев, отставших от своей армии. Сдача Карлейла и жестокая кара, угрожавшая местному гарнизону, вскоре убедили Эдуарда в том, что предпринимать одному путешествие по враждебной стране с единственной целью предложить свой меч на защиту дела явно проигранного — бессмысленно.
В своем уединении, лишенный радостей общения с образованными людьми, наш герой все чаще стал вспоминать споры с полковником Толботом и доводы, которые тот приводил, чтобы его убедить. А во сне ему являлся образ, еще более тревоживший его совесть: он видел последний взгляд и последний жест полковника Гардинера. И теперь всякий раз, как редко приходившая в эту деревню почта приносила известия о мелких стычках, кончавшихся в пользу то той, те другой стороны, он желал только одного: никогда больше не обнажать своего меча в междоусобной войне. Затем мысли его переносились на предполагаемую гибель Фергюса, на тяжелое положение Флоры, наконец — и с еще более нежным чувством, — на судьбу Розы Брэдуордин, лишенной даже той внутренней поддержки, которую ее подруга черпала в своей фанатической преданности Стюартам, освещавшей и придававшей возвышенный характер всем ее жизненным невзгодам. Этим мечтам он мог отдаваться, не опасаясь, что кто-нибудь помешает ему или будет приставать с расспросами. Во время частых зимних прогулок у берегов Аллзуотера он гораздо лучше, чем прежде, научился владеть своим духом, смиренным испытаниями, и почувствовал себя вправе сказать с твердостью, хоть и не без вздоха сожаления, что романтический период его жизни кончен и теперь для него начинается ее подлинная история. Этот вывод ему вскоре пришлось оправдать на деле, призвав на помощь свой разум и житейскую мудрость.
Глава 61. Путешествие в Лондон
На ферме в Фастуэйте вся семья вскоре привязалась к Эдуарду. Он действительно отличался мягкостью и приветливостью характера, которая почти всегда вызывает ответную приязнь. В глазах этих простодушных людей ученость придавала ему вес, а грусть вызывала живое участие. Он уклончиво приписывал свое печальное настроение гибели брата, павшего во время схватки под Клифтоном; и в этом первобытном обществе, где родственные узы ставятся очень высоко, его постоянная печаль вызывала не удивление, а сочувствие.
