Цепочка обнаженных чернокожих двигалась вперед под присмотром боссов, которые обращались с новобранцами шутливо и по-дружески.
– Кое-кто из вас привез с собой скот, – усмехались они. – Коз в голове и коров в лобковых волосах.
Они опускали кисти в ведра с какой-то синей мазью и мазали каждому новобранцу голову и пах.
– Разотрите, – приказывали они. – Нам не нужны ваши вши и прочая живность.
И новобранцы, заражаясь духом происходящего, смеялись и мазали друг друга липкой мазью.
В конце помещения каждому выдали по небольшому квадратному куску пятнистого карболового мыла.
– Ваши матерям может казаться, что вы пахнете, как цветущая мимоза, но даже козы шарахаются, когда вы проходите с наветренной стороны.
Старший рассмеялся и затолкал их под горячий душ.
Когда они, отдраенные и по-прежнему голые, выходили из душевой, их уже ждали врачи, и на этот раз медицинский осмотр был более тщательным. Им прослушивали легкие и заглядывали во все отверстия.
– Что случилось с твоим ртом и головой? – спросил врач у Хендрика. – Нет, не говори. Не хочу знать. – Он и раньше видел такие раны. – В поездах распоряжаются злобные скоты. Мы направим тебя к дантисту, он извлечет обломки зубов; голову зашивать поздно, у тебя останется несколько приметных шрамов. А в остальном ты красавец! – Он хлопнул Хендрика по жесткой, лоснящейся, мускулистой спине. – Пойдешь на подземные работы. Получишь прибавку за работу под землей.
Всем выдали серые комбинезоны и сапоги с подковами, а потом позволили наесться до отвала.
– Я ожидал другого. – Хендрик ложку за ложкой отправлял в рот похлебку. – Хорошая еда, улыбчивые белые, никаких побоев – совсем не так, как в поезде.
– Брат, только дурак морит голодом и бьет своих быков, а эти белые не дураки.
Другой овамбо взял тарелку Мозеса, пошел на кухню и принес ее снова полную. Приказов Мозеса для таких незначительных повседневных дел не требовалось. Окружающие удовлетворяли все его потребности, словно по праву рождения. История о смерти белого надзирателя Шайелы, забойщика, за множество повторений уже была приукрашена и превратилась в легенду, укрепив положение Мозеса Гамы и его помощника; люди умолкали и уважительно наклоняли головы, когда Мозес или Хендрик обращались непосредственно к ним.
На следующее утро их подняли на рассвете с коек в бараке и после обильного завтрака из кукурузной лепешки и мааса – густого, комковатого кислого молока – отвели в длинное учебное помещение с железной крышей.
– Сюда, в голди, со всех концов земли приходят люди сорока племен, они говорят на сорока разных языках: от зулусского до тсвана, от гереро до басуто, и только один из тысячи понимает хоть слово по-английски или на африкаансе, – негромко объяснял Мозес брату, в то время как остальные уважительно освободили им лучшее место в классе. – Здесь нас будут учить специальному языку голди – языку, на котором все люди, черные и белые, из любого племени, смогут разговаривать друг с другом.
Их учителем общепонятного языка золотых копей – фанакало – стал пожилой почтенный зулус, чью лысину прикрывала белая шерстяная шапочка. Название языка было взято непосредственно из этой «лингва-франко» и означало буквально «так, как это; так, как то». В последующие недели новобранцы будут часто слышать: «Делай так, как этот, работай так, как тот! Себенза фанакало!»
Учитель-зулус сидел на возвышении в окружении всех принадлежностей шахтерского ремесла. Он касался предмета указкой, и все должны были хором повторить название. Каски и фонари, молоты и кирки, ручные буры и мотыги, предохранительные поручни и оснастка – они хорошо освоят все это до того, как проведут в шахте свою первую смену.
Но вот пожилой зулус коснулся своей груди и сказал:
– Мина!
Потом показал на класс и сказал:
– Вена!
И Мозес возглавил хор ответов:
– Я! Ты!
– Голова! – говорил инструктор. – Рука! Нога!
Он касался частей своего тела, и ученики с энтузиазмом повторяли его слова.
Все утро они занимались языком, а после ланча их разделили на группы по двадцать человек, и ту группу, в которой оказались Мозес и Хендрик, отвели в другое здание с железной крышей, такое же как учебный класс. Различалась только обстановка. От стены к стене тянулись длинные складные столы, а пришедших встречал белый с необычными яркими волосами и усами имбирного цвета, зеленоглазый. Он был в длинном белом халате, как у доктора, и, как доктор, дружелюбно улыбался, дожидаясь, пока все займут места за столами. Заговорил он по-английски, и понимали его только Мозес и Хендрик, хотя они постарались скрыть это, разыграв пантомиму замешательства и невежества.
– Ну, ладно, парни. Меня зовут доктор Маркус Арчер. Я психолог. Сейчас мы проверим ваши склонности, чтобы определить, к какой работе вы лучше пригодны.
Белый улыбнулся и кивнул черному помощнику. Тот перевел:
– Вы будете делать то, что говорит Бомву – рыжий. Так он сможет узнать, насколько вы глупы.
Первый тест представлял собой упражнение с кубиками. Этот тест Маркус Арчер разработал сам для проверки проворства рук и осознания формы предметов. Каждому испытуемому требовалось вставить в деревянную раму разноцветные деревянные блоки разной формы и размера, как в элементарной головоломке, и на это отводилось шесть минут. Помощник объяснил, что нужно, и показал на примере, как это делается; все новобранцы заняли места за столами. Маркус Арчер сказал:
– Энза! Сделайте это! – и включил секундомер.
Мозес выполнил задание за минуту шесть секунд. Согласно аккуратным записям доктора Арчера, до сих пор этот тест выполняли 116 816 человек. Ни один из них не сумел завершить его быстрее, чем за две с половиной минуты. Доктор Арчер спустился с возвышения и подошел к столу Мозеса, чтобы проверить правильность сборки. Все было верно. Он кивнул и задумчиво посмотрел в бесстрастное лицо Мозеса.
Конечно, он заметил Мозеса, едва тот вошел в комнату. Он никогда в жизни не видел такого красивого мужчины, ни белого, ни черного, а доктор Арчер предпочитал черную кожу. Это было одной из главных причин того, что пять лет назад он приехал в Африку. Доктор Маркус Арчер был гомосексуалистом.
Он учился на третьем курсе колледжа Магдалины[34], когда впервые признался себе в этом. Человек, который познакомил его с горько-сладким наслаждением, одновременно развивал его сознание удивительными рассказами об учении Карла Маркса и дальнейшем усовершенствовании этого учения Владимиром Ильичом Лениным. Любовник тайно принял его в Британскую коммунистическую партию, а после того как Арчер окончил Кембридж, познакомил с товарищами из Блумсбери[35]. Однако молодой Маркус никогда не чувствовал себя свободно в интеллектуальном Лондоне. Ему не хватало острого языка, ядовитого ума и кошачьей жестокости. После краткой и весьма неудовлетворительной связи с Литтоном Стречи[36] он подвергся знаменитому «лечению» Литтона и был изгнан из группы.
