— В какую комнату? Направо? Налево?
— Куда хочешь, — ответил Рыцарь.
Правая дверь была отворена, Сомбой вошел в нее, сопровождаемый Рыцарем.
— Садись на этот стул! — приказал Рыцарь.
Сомбой взял стул и сел, Рыцарь сел на другой стул, напротив побежденного противника. Он долго и пристально смотрел прямо в глаза Сомбою, как бы стараясь прочесть, что было в его душе. Сомбой выдержал этот взгляд с гордой самоуверенностью. Вдали слышалась пушечная пальба. Битва продолжалась с прежней силой.
— Ну, мой любезный враг, — холодно начал Рыцарь, — не будем терять времени. Я сказал тебе мое имя, этого должно быть для тебя достаточно.
— Я тебя узнал, — ответил Сомбой.
— Это нетрудно. Ты должен был часто видеть меня в этом костюме.
— И в других тоже.
— Не был ли ты однажды вечером у Нового моста возле Самаритянки?
— В тот вечер, когда ты, прогуливаясь, поверял самому себе свои секреты? Ты говорил патетическим голосом: «Мать моя убита, невеста ранена, только моя сестра пощажена!..», и тебе ответил голос: «Она не будет пощажена!..» Это был мой голос.
Говоря это, Сомбой выпрямился, положил ногу на ногу и принял насмешливый вид, резко контрастировавший с бесстрастным видом Рыцаря. Слушая Сомбоя, Рыцарь не сделал ни малейшего движения.
— Так это был ты, — сказал он. — Ну так ты солгал и мне, и себе.
— То есть?
— Нисетта и Сабина спасены. Те, которых ты надеялся найти здесь, в своей власти, теперь в безопасном месте, а ты сам в моих руках!
— Это значит, что я умру?
— Да.
— Если я должен умереть, зачем же ты откладываешь мою смерть?
— Я должен тебя допросить.
— Вот как! — сказал Сомбой, притворяясь удивленным. — Я думал, ты умнее. Буду отвечать или нет, я все-таки умру — не так ли?
— Умереть можно по-разному, — ответил Рыцарь со зловещей улыбкой. — Смерть быстрая — и смерть под пыткой.
Сомбой пожал плечами.
— Под пыткой… — повторил он. — Это может испугать тех, кто боится огня, ран и воды. Это страдание нескольких часов и ничего более. Неужели ты думаешь испугать этим меня?
— Ты не понимаешь, — возразил Рыцарь. — Когда я говорю тебе о смерти под пыткой, я не имею в виду пыток, употребляемых в Шатле, которые могут испугать только глупцов и трусов. Я говорю тебе о нравственной пытке; я говорю тебе о непрерывных страданиях, не ограничивающихся только одним телом, но грызущих мало-помалу душу и сердце, о тех ужасных страданиях, которые заставляют искать смерти, а смерть не приходит! Знаешь ли ты, какую я дал клятву?
Сомбой отрицательно покачал головой.
— Я скажу тебе, — пообещал Рыцарь, — а потом буду тебя допрашивать.
Наступило непродолжительное молчание.
— Слушай, — начал Рыцарь, — двадцать лет тому назад в ночь на 30 янзаря 1725 года, в ту ночь, когда ты убил мою мать в саду дома на улице Вербоа…
Сомбой вздрогнул.
— Ты видишь, что я знаю все, — продолжал Рыцарь, — в ту ночь, когда тело моего отца качалось на виселице, воздвигнутой тобой, в ту ночь мне было двенадцать лет! Тогда на площади, стоя в одиночестве на коленях возле виселицы, я вне себя смотрел на тело моего отца, висевшее над моей головой. Я думал о страданиях не физических, а душевных, которые пришлось перенести ему и моей матери… в продолжении двенадцати дней страшной смертельной тоски!.. В моей голове выполнился странный подсчет, хотя я сам не понимал, каким образом и для чего. Я представил себе часы страданий и горя, прожитых моим отцом и моей матерью, и насчитал двести сорок восемь часов! Неожиданная мысль возникла после этого. Я приблизился к виселице, помолился на коленях, потом поднялся на ступени лестницы, оставленной палачом. Ухватившись за веревку, я прикоснулся к телу праведной жертвы. Затем, наклонившись к ней и приложив свои губы к ее уху, я сказал: «Отец мой, перед Богом, близ которого ты находишься, я клянусь, что заставлю заплатить тех, кто тебя замучил, целым днем страданий за каждый час страданий твоих!» и поцеловал в лоб моего отца. Тогда я не знал, кто виновник его смерти. Много лет прошло, а я так ничего и не мог узнать. Потом мне стало известно, что ты, барон де Монжуа, был замешан в этом деле, и я решил убить тебя. Мы дрались, и я оставил тебя, как мне показалось, мертвым. Только через несколько лет я узнал настоящую роль, которую ты играл в этой гнусной истории.
— Как ты это узнал? — спросил Сомбой.
— От одного твоего приятеля, от того, который тебе помогал, — от Шароле, которого я силой заставил говорить, сунув его в выгребную яму. Ты теперь понимаешь? Ты не умер, я тебя отыскал и сдержу мою клятву.
— То есть мне остается жить девять с половиной месяцев? — смело сказал Сомбой. — Итак, я не стану говорить.
Рыцарь наклонился и посмотрел ему прямо в глаза.
— И ты осмелишься шутить с Рыцарем Курятника? — произнес он. — Когда я говорю тебе о страданиях в продолжении двухсот сорока восьми дней, я говорю о самом страшном, самом ужасном, самом невыносимом страдании, какое когда-либо испытывало человеческое существо. Но ты не умрешь на протяжении этих двухсот сорока восьми дней — нет! Ты будешь жить против своей воли, но каждую минуту, каждую секунду ты будешь терпеть предсмертные мучения! Ты знаешь, кто я и что могу сделать? — прибавил Рыцарь, решительно поднявшись со своего места. — Подумай, чем это тебе грозит.
— А если я буду говорить? — спросил Сомбой.
— Если ты будешь говорить, то я попрошу душу моего отца освободить меня от данной клятвы и убью тебя без всяких мучений.
— Ты мне клянешься?
— Да.
— Если так — спрашивай, а я посмотрю, должен ли я тебе отвечать. О чем же ты хочешь меня спросить?
— Я спрошу тебя о том, кто помогал тебе совершить преступление на улице Вербоа, потому что ты не мог совершить его один.
— Дальше?
— Я спрошу тебя, кто ранил Сабину в ночь на 30 января.
— Еще?
— Я спрошу тебя, кому адресовано было письмо, найденное возле трупа одного из моих людей, убитого 1 февраля на углу улиц Отфейль и Корделье.
— Это все?
— Я должен также знать, кто спас тебя от смерти, и каким образом ты остался жив, если я убил тебя пятнадцать лет назад.
— Ты хочешь знать все это? — спросил Сомбой, качая головой.
— Да. Отвечай!
— Подожди. Прежде, чем я тебе отвечу, я должен сам тебя спросить. Клянусь тебе, что мы можем сойтись, это зависит от тебя. Ты узнаешь все, что ты хочешь знать, если согласишься выслушать мои просьбы.
— Говори, только скорее, — грозно сказал Рыцарь. — Знай, что этот дом окружен моими людьми, и что мне стоит только подать сигнал для того, чтобы мои распоряжения были исполнены…
