В это время де Муи прикрыл лицо плащом и поскакал по направлению к Тампльским болотам. Ортон пошел вдоль рвов, которые вели к реке. Тогда Морвель вскочил так бодро и проворно, как сам не ожидал, добрался до улицы Серизе, вошел к себе в дом, велел оседлать лошадь и, несмотря на большую слабость и на опасность, что раны его могут открыться, поскакал по улице Сент-Антуан, затем по набережной и влетел в Лувр.
Через пять минут после того, как он мелькнул в пропускных воротах, Екатерина уже знала все, что произошло, а Морвель получил тысячу экю золотом, обещанные ему за арест короля Наваррского.
— Теперь или я ошибаюсь, — сказала Екатерина, — или де Муи будет тем самым темным пятном, которое Рене нашел в гороскопе проклятого Беарнца!
Через четверть часа после приезда Морвеля Ортон совершенно открыто, как и советовал де Муи, вошел в Лувр и, поговорив с несколькими придворными лакеями, направился к баронессе де Сов.
В покоях баронессы находилась одна Дариола. Минут за пять до прихода Ортона Екатерина вызвала Шарлотту к себе, чтобы переписать набело какие-то важные письма.
— Ладно, подожду, — сказал Ортон.
Будучи своим человеком в доме, юноша прошел в спальню баронессы и, убедившись, что он один, положил записку за зеркало. В то самое мгновение, когда он отнимал руку от зеркала, вошла Екатерина.
Ортону показалось, что быстрый, пронизывающий взгляд королевы-матери обратился к зеркалу, и юноша побледнел.
— Мальчик, что ты здесь делаешь? Уж не ищешь ли ты баронессу де Сов? — спросила Екатерина.
— Да, ваше величество; я уже давно ее не видел и еще не успел поблагодарить, поэтому боялся, что она сочтет меня неблагодарным.
— А ты очень любишь милую Шарлотту?
— Всей душой, ваше величество.
— И, говорят, ты ей предан?
— Ваше величество, вы сами поймете, что это вполне естественно, если рассказать вам, как баронесса де Сов за мной ходила; а ведь я простой слуга и не заслуживал таких забот.
— А по какому случаю она ухаживала за тобой? — спросила Екатерина, как будто не зная того, что случилось с юношей.
— Ваше величество, я был ранен.
— Ах, бедный мальчик! — сказала Екатерина. — Так ты был ранен?
— Да, ваше величество.
— Когда же?
— А когда приходили арестовать короля Наваррского. Я увидал солдат и так перепугался, что закричал и стал звать на помощь; один из них ударил меня по голове, и я упал в обморок.
— Бедный мальчик! Но теперь ты поправился?
— Да, ваше величество.
— И ты ищешь короля Наваррского, чтобы опять ему служить?
— Нет, ваше величество, король Наваррский узнал, что я осмелился противиться вашим приказаниям, и выгнал меня вон без всякой жалости.
— Вот как! — сказала Екатерина, изображая участие. — Хорошо! Я сама возьмусь за это дело. Но если ты ждешь баронессу де Сов, то напрасно, — она занята наверху, у меня в кабинете.
У Екатерины мелькнула мысль, что Ортон, возможно, еще не успел спрятать записку за зеркало, и она ушла в кабинет, чтобы предоставить юноше полную свободу действий.
В это время Ортон, встревоженный неожиданным приходом королевы-матери, мучился сомнением: не связан ли ее приход с каким-нибудь заговором против его господина. Вдруг он услыхал три легких удара в потолок: когда король Наваррский бывал у баронессы де Сов и Ортон их сторожил, то в его обязанность входило давать такой сигнал в случае опасности.
Услыхав три удара, Ортон затрепетал; в силу какого-то таинственного озарения он понял, что эти три удара были предупреждением ему. Он подбежал к зеркалу и вытащил записку. Екатерина сквозь щелку между портьерами следила за всеми его движениями; она видела, как он бросился к зеркалу, но не знала — затем ли, чтобы спрятать записку или же вытащить ее.
«Почему же он не уходит?» — нетерпеливо спрашивала себя Екатерина.
И она, приветливо улыбаясь, быстро вернулась в комнату.
— Ты еще здесь, малыш? — спросила она. — Чего ты ждешь? Я же тебе сказала, что берусь сама тебя устроить. Ты не веришь тому, что я обещаю?
— О ваше величество! Избави Боже! — ответил Ортон.
Он подошел к королеве-матери, опустился на колено, поцеловал полу ее платья и вышел.
Выходя, он увидал в передней командира охраны, ожидавшего Екатерину. Это укрепило Ортона в его подозрениях. Не успела портьера за ним опуститься, как королева устремилась к зеркалу. Но тщетно шарила там ее дрожавшая от нетерпения рука — записки не было. А между тем она ясно видела, что мальчик подходил к зеркалу. Значит, он подходил, чтобы взять, а не положить записку! Перед лицом рока противники равны. С той минуты, как этот мальчик вступил в борьбу с Екатериной, он превратился для нее в мужчину.
Она все перевернула, пересмотрела, перерыла — ничего!
— Ах, негодяй! — воскликнула она. — Я не хотела ему зла, но, раз он вытащил записку, он сам подписал свой приговор! Эй! Господин де Нансе! Эй!
Звонкий крик королевы-матери пронесся через гостиную до передней, где, как мы уже сказали, находился командир охраны.
Де Нансе прибежал на зов Екатерины.
— Я здесь, мадам! — сказал он. — Что прикажете, ваше величество?
— Вы были в передней?
— Да, ваше величество.
— Вы видели выходившего отсюда юношу, мальчика?
— Видел.
— Он, наверное, недалеко ушел?
— Самое большое — до половины лестницы.
— Кликните его.
— Как его зовут?
— Ортон. Если он не пойдет, приведите его силой. Только не пугайте его зря, если он не будет сопротивляться. Мне надо поговорить с ним сию же минуту.
Командир охраны побежал, и его предположение оправдалось: Ортон едва успел дойти до половины лестницы, спускаясь нарочно медленно, в надежде встретить на лестнице или увидать где-нибудь в коридорах короля Наваррского или баронессу де Сов.
Ортон услышал, что его зовут, и задрожал. Первой его мыслью было бежать; но благодаря своей сметливости, развитой не по летам, он сообразил, что если побежит, то все погубит, и остановился.
— Кто меня зовет?
— Я, господин де Нансе, — ответил командир охраны, сбегая с лестницы.
— Но я очень тороплюсь, — ответил Ортон.
— Я послан ее величеством королевой-матерью, — сказал де Нансе, подходя к Ортону.
Мальчик вытер пот, струившийся по лбу, и пошел обратно. Позади него шел командир.
Первоначально Екатерина решила арестовать Ортона, обыскать его и отнять записку, которую он принес; для этого она придумала обвинить его в краже и уже взяла с туалетного столика алмазную застежку, с тем чтобы приписать мальчику ее исчезновение; но затем раздумала, боясь, что это возбудит подозрения у самого Ортона, который предупредит своего господина, и тогда Генрих будет осторожнее и примет меры, чтобы не попасться.
