Оставив кольцо в руках младшего секретаря, Майкл вернулся в приемную залу и последовал за вальяжными итальянцами и невоспитанными английскими офицерами в личную часовню кардинала. Оба сановника в своих ярко–красных мантиях стояли по обе стороны алтаря неподвижно, как мраморные статуи. Итальянцы и англичане расположились группами напротив своих начальников. Майкл встал между ними, не желая примыкать ни к одному из враждующих лагерей. В воздухе повисло напряженное молчание.
— Доблестные воины, — провозгласил лорд–канцлер, — мы собрали вас здесь для того, чтобы поделиться с вами знанием, недоступным простому мирянину. Мы, смиренные посланцы Господа нашего Иисуса Христа, поклялись хранить его в тайне любой ценой. Среди нас, мои добрые друзья, объявился сaм дьявол.
Уолси снял покрывало с серебряного блюда. На нем лежали белая головка чеснока и серебряный нож. Кардинал разделил чеснок на дольки и надрезал каждую ножом. Резкий запах ударил Майклу в ноздри, и молодой человек ощутил, как желудок рванулся к горлу. Нож сверкнул в руках кардинала; из пореза на его пальце выступила кровь.
Майкл ощутил себя гончей, учуявшей запах раненой дичи; внезапно проснувшийся в нем инстинкт казался почти непреодолимым.
Кардинал Уолси выдавил кровь из пальца, орошая ею дольки отвратительно смердящего чеснока.
— Мои храбрые воины, сейчас вы принесете мне клятву верности и дадите обет хранить молчание.
Часовня поплыла у Майкла перед глазами, отвращение и желание убивать слились воедино, и он затуманенным взором увидел, как итальянские офицеры взяли с тарелки по дольке окропленного кровью чеснока и молча проглотили их. Английские йомены последовали их примеру. Наступила очередь Майкла; глаза всех присутствующих были устремлены на него.
И тут он внезапно осознал истинную цель этого ритуала. Кардиналы и офицеры сейчас поймут, кем он является на самом деле, даже если и не знали этого ранее. Пот выступил на лбу Майкла, но молодой человек все равно попытался скрыть свое волнение. Вид омерзительно пахнущего чеснока и кардинальской крови, капающей из пореза на серебряный поднос, сводили его с ума. Протянув руку, молодой человек взял дольку чеснока и положил ее в рот. Ему стоило невероятных усилий проглотить эту гадость. Пожалуй, сразиться одному с десятью рыцарями в полном вооружении было бы легче. Желудок его взбунтовался. Голова у Майкла закружилась, в висках зашумела кровь, и его едва не стошнило. Глаза жгло, как огнем, зубы удлинялись… Он превращался в монстра!
В желудке у него клокотало и бурлило, как в недрах Везувия. Неужели они отравили его? Боль стучалась во все уголки его тела, лишая сил и обжигая внутренности. Ах, если бы он мог отлучиться под благовидным предлогом хотя бы на мгновение, чтобы потушить пылавший внутри пожар глотком чудодейственного снадобья из своей бутылочки… Но нет, они догадаются обо всем в ту же секунду! Они сожгут его живьем! Тело его, терзаемое невыносимой болью, взорвалось неслышным воплем — и в то же самое мгновение неприятные ощущения ослабели, а потом и вовсе исчезли. Майкл всем своим смятенным существом ощутил во владениях кардинала присутствие какой–то невидимой, могучей, но дружественной ему силы, с мистической легкостью усмирившей разбушевавшиеся в нем инстинкты.
— В чем дело, сэр Майкл? — поинтересовался кардинал Уолси. — Вы плохо выглядите.
Хватая воздух широко открытым ртом, Майкл заставил себя открыть глаза. Юноша даже нашел в себе силы слабо улыбнуться.
— Изжога.
К его неимоверному облегчению, йомены Хилл и Уот дружно рыгнули в знак согласия, а итальянцы лишь презрительно скривились при виде неспособности английских дуболомов вкушать иную пишу, помимо пива, хлеба и говядины.
Удовлетворенный результатами испытания, кардинал Кампеджио разлил вино по серебряным кубкам. Майкл понял, что его неприятности еще не кончились. Он прекрасно помнил, как обожгла ему пальцы серебряная роза, которую он выиграл на состязаниях лучников. Внутренне сжавшись, он поднял последний кубок и с облегчением вздохнул, почувствовав, что пальцы его коснулись прохладного олова. Кардинал Уолси пробормотал благословение, и все присутствующие осушили свои чаши. Мускат, конечно, нельзя было перепутать с нектаром, но он заглушил смертельные испарения чеснока и притупил жгучую боль в животе.
Кардинал Уолси окунул пальцы в серебряную чашу с водой, коснулся влажными кончиками лба, сердца, каждого плеча поочередно, после чего, возложив руку на раскрытое Евангелие, торжественно провозгласил:
— Я, кардинал Томас Уолси, лорд–канцлер Англии, телом благословенного Господа нашего Иисуса Христа отрекаюсь от Сатаны и всех, кто служит ему. Клянусь защищать всех истинно верующих от этих порождений дьявола. Аминь.
Его примеру последовал Кампеджио, а затем и солдаты с йоменами.
И вновь Майкл оказался последним в очереди. Он храбро возложил руку на Евангелие и повторил слова клятвы.
— Мои славные воины, прежде чем я стану говорить об этих преступных тварях потустороннего мира, должен предостеречь вас — не болтайте и будьте благоразумны! Болтливые языки будут отрезаны, предательские умы — заключены в тиски, а осведомленные уши — сожжены. Итак, вы получили последнее предупреждение. Если вы разочаруете нас, то ваши тела будут наказаны, а души ваши постигнет вечное проклятие.
Майкл отметил про себя, что англичане, простые миряне, должным образом, прониклись угрозой, тогда как итальянцы лишь кивнули в знак того, что поняли, когда Кампеджио перевел им речь своего собрата по вере. Очевидно, они не узнали ничего для себя нового.
— Два дня назад во дворце его величества была убита некая леди. Ее убийцей, — голос Уолси дрогнул и понизился до драматического шепота, — стал вампир. Это создание нечистое, губительное и презренное, гнойный нарыв на теле нашего мира, настолько древнее, что никто не знает, когда оно появилось, не считая того, что оно бродило по земле задолго до рождения Господа нашего Иисуса Христа. Этот дьявол в образе человеческом питается кровью простых смертных, сеет разрушения повсюду, где появляется, и обладает способностью превращать в себе подобных и очаровывать сыновей Адама и дочерей Евы злокозненной хитростью, заклинаниями и дикой звериной яростью.
Майкл, раскрыв от изумления рот, поспешил, по примеру других, осенить себя крестным знамением.
— Много столетий назад империя и Церковь собрали под свои знамена великую армию, которая выступила против демонов и нанесла им сокрушительное поражение. Двести пятьдесят лет они считались уничтоженными. Но вот теперь они вновь объявились в Лондоне. Они — тени преисподней, обладающие сверхъестественными способностями. Воплощения чистого зла. Они могут принимать разный вид, представать в образе людей, хищников, волков, неизвестных зверей и даже дыма. Их следует осенить крестным знамением, окропить святой водой и сжечь на огне, потому что, подобно вшам и гнидам, они не способны выживать в огне или выдерживать прикосновение серебра и чеснока, но превыше всего — солнечного света.
