Письмо это, которому суждено было со временем попасть в руки самой императрицы Российской, было следующего содержания:
«Принцесса Елизавета Всероссийская желает знать: чью сторону вы примете при настоящих обстоятельствах? Духовное завещание блаженной памяти императрицы Елизаветы Петровны, составленное в пользу дочери ее, цело и находится в надежных руках. Князь Разумовский, под именем Пугачева, находясь во главе нашей партии, благодаря всеобщей преданности русского народа законным наследникам престола, имеет блистательные успехи. Ободряемые этим, мы решились предъявить права свои и выйти из печального положения, в какое поставлены. Всему народу известно, что принцесса Елизавета была сослана в Сибирь и потом перенесла много других бедствий. Избавясь от людей, посягавших на самую жизнь ее, она находится теперь вне всякой опасности, ибо многие монархи ее поддерживают и оказывают ей свое содействие.
Торжественно провозглашая законные права свои на всероссийский престол, принцесса Елизавета обращается к вам. Долг, честь, слава – словом, все обязывает вас стать в ряды ее приверженцев.
Видя отечество разоренным войной, которая с каждым днем усиливается, а если и прекратится, то разве на самое короткое время, внимая мольбам многочисленных приверженцев, страдающих под тяжким игом, принцесса, приступая к своему делу, руководствуется не одним своим правом, но и стремлениями чувствительного сердца. Она желала бы знать: примете ли и вы участие в ее предприятии?
Если вы желаете перейти на нашу сторону, объявите манифест на основании прилагаемых при сем статей. Если вы не захотите стать за нас, мы не будем сожалеть, что сообщили вам о своих намерениях. Да послужит это вам удостоверением, что мы дорожили вашим участием. Прямодушный характер ваш и обширный ум внушают нам желание видеть вас в числе своих. Это желание искренно, и оно тем более должно быть лестно для вас, что идет не от коварных людей, преследующих невинных.
Мы находимся в союзе с империею Оттоманскою. Не вдаваясь в подробные рассуждения о нашем предприятии, торжественно, перед лицом всего мира, возвестим о себе, о том, как похитили у нас корону, как хотели погубить нас и как правосудный Бог чудесным образом исхитил нас из рук врагов, посягавших на жизнь нашу. Нужным считаем присовокупить, что все попытки против нас, которые бы в настоящее время враги наши выдумали предпринять, будут безуспешны, ибо мы безопасны, находясь в Турецкой империи на эскадре его величества султана.
Какое решение примете вы, мы узнаем из реляций, которые будут вами опубликованы. От вас зависит стать на ту или другую сторону, но можете судить, как высоко будем мы ценить заслугу вашу, если вы перейдете в ряды наших приверженцев. Мы бы никогда не решились отыскивать корону, если бы друзья покойной императрицы Елизаветы Петровны не умоляли нас о том. На основании законов, считая себя вправе начать сие предприятие, мы тем паче считаем себя к тому обязанными, что видим несчастие целого народа русского, ввергнутого в бездну злоключений со времени кончины императрицы Елизаветы Петровны. Вы понимаете, что мы не обязаны писать вам откровенно, но мы полагаемся на ваше благоразумие и правильный взгляд на вещи. Они убедят вас, что причины, вызвавшие нас к действию, вполне законны и совершенно достаточны для того, чтобы возбудить русских к исполнению их долга перед отечеством и перед самими собой: их святой долг – поддержать права законной наследницы русского престола, которая стремится к нему с единственной целью сделать счастливым страдающий народ свой. Вполне уповаем на успех нашего начинания. Главное сделано, остается лишь торжественно объявить о себе.
Уверенные в вашей честности, имели мы намерение лично побывать в Ливорно, но обстоятельства тому воспрепятствовали. Неоднократно доказанная вами при разных обстоятельствах честность свидетельствует о прекрасном вашем сердце. Подумайте теперь, поразмыслите: если присутствие наше в Ливорно, по вашему мнению, нужно, – уведомьте нас о том.
Завещание императрицы Елизаветы Петровны сделано в пользу одной ее дочери; в нем не упоминается о моем брате. Было бы слишком долго объяснять здесь причину этого, достаточно сказать, что он в настоящее время предводительствует племенами, всегда верными законным своим государям и теперь поддерживающими права Елизаветы II.
Время дорого. Пора энергически взяться за дело, иначе русский народ погибнет. Сострадательное сердце наше не может оставаться покойным при виде его страданий. Не обладание короной побуждает нас к действию, но кровь, текущая в наших жилах. Наша жизнь, полная несчастий и страданий, да послужит тому доказательством. Впоследствии и делами правления мы еще более докажем это. Ваш беспристрастный взгляд на вещи достойно оценит сии слова наши.
Если вы считаете благовременным распространение сущности прилагаемого при сем манифестика, то располагайте им по своему усмотрению: можете в нем прибавлять и убавлять что хотите, но предварительно разузнайте хорошенько расположение умов. Если сочтете нужным переменить место вашего пребывания, сделайте это, ибо вы лучше знаете обстоятельства, могущие мешать успеху нашего предприятия.
Удостоверяем вас, что в каких бы обстоятельствах вы ни находились во всякое время вы найдете в нас опору и защиту. Было бы излишне говорить о нашей к вам признательности; она есть неотъемлемая принадлежность чувствительности сердца. Просим верить искренности чувств наших».
Об этом письме князь Радзивилл не знал ничего, и если оно дошло по назначению, то благодаря тому, что Алина передала его неаполитанскому резиденту с просьбой переслать в Италию, по месту жительства Орлова.
Когда, наконец, в Рагузе слух подтвердился о мире между Россией и Турцией, князь Радзивилл и все конфедераты тотчас же решились ехать обратно в Венецию, а затем и на родину, чтобы воспользоваться скорее амнистией короля Станислава.
Вскоре Алина осталась одна и без всяких средств. Только Шенк-Кнорр, Доманский, Чарномский и Ганецкий не покинули красавицу. Через месяц всяких лишений и почти нищеты, при всеобщем презрении к обнищалым авантюристам друзья нашли немного денег. Пират варварийский Гассан снова появился в Рагузе и оказался человеколюбивее других. Гассан даром перевез Алину с ее друзьями из Рагузы и высадил на итальянский берег, в местечке Барлетта. Он же дал путешественникам двести червонцев в подарок и, пожелав счастья, снова ушел в море…
– Он свои вернет! – пошутил Шенк. – Ограбит какой-нибудь корабль и вознаградит себя сторицею.
Алина, пробыв несколько дней в местечке Барлетта, тотчас же двинулась далее и через несколько дней прибыла в Неаполь; но здесь она снова почувствовала себя очень дурно. Болезнь, которая началась еще в Оберштейне, усилилась после путешествия в Рагузу и вынесенной морской болезни и теперь опять вернулась к ней, но в более определенной форме. В Неаполе принцесса оставалась довольно долго, но вела самую скромную жизнь. Болезнь заставляла ее проводить иногда целые дни в постели, а, кроме того, полное отсутствие денег мешало вести обыкновенную шумную жизнь.
