— Зачем же вы сказали, что он через час умрет, — проворчал он.
— Разумеется, теперь на это не похоже, — сухо отозвался Шовелен, видя, что Блейкни сидит в своей обычной позе, облокотившись рукой на стол, и слабо улыбается.
— И не через час, гражданин Эрон, и даже не через два, — чуть слышно произнес он.
— Ну, не глупо ли было мучиться семнадцать дней? — грубо сказал ему Эрон. — Неужели вам это не надоело?
— Страшно надоело, мой друг, — ответил Блейкни.
— Да, целых семнадцать дней, — подтвердил Эрон. — Вы пришли сюда второго плювиоза, а сегодня уже девятнадцатое.
— Девятнадцатое плювиоза? — повторил Блейкни со странным огоньком в глазах. — А как перевести это на христианский язык?
— Седьмое февраля, сэр Перси, — вмешался Шовелен.
— Благодарю вас, сэр. В этой проклятой норе я совершенно потерял счет времени.
Внимательно всматриваясь в узника, Шовелен убедился, что с ним произошла почти незаметная для глаз перемена в тот короткий промежуток времени, пока Шовелен считал его умирающим. Он так же прямо, как и прежде, держал голову, так же смотрел вдаль, словно его взор проникал за стены его тюрьмы, — все было по-прежнему, но во всей его фигуре сказывалось какое-то тупое равнодушие, да впалые глаза смотрели как-то особенно устало. Шовелену казалось, будто у Блейкни не было больше сил жить, словно твердая, никому не подчинившаяся воля и смелый ум покинули его. Как раз в эту минуту Блейкни взглянул на него, и Шовелен чуть не подпрыгнул от радости, прочитав в этих глазах бесконечную усталость и жалобную мольбу. Теперь наступила его очередь смеяться и торжествовать.
В продолжение нескольких минут в камере царило молчание.
Теперь даже грубый Эрон смутно начал сознавать перемену в заключенном.
— Проклятие! — сорвалось у него с языка. — На кой черт вы так долго ждали?
— Больше двух недель пропало даром из-за вашего бесцельного упрямства, сэр Перси, — спокойно заметил Шовелен. — К счастью, еще и теперь не поздно.
— Скажите нам, где Капет! — хрипло проговорил Эрон.
— Если вы не будете мучить меня, — заговорил узник таким слабым голосом, что оба агента принуждены были приложить ухо почти к самым его губам, — если вы дадите мне выспаться и отдохнуть…
— Вы все это получите, если только скажете, где Капет, — пообещал Шовелен.
— Я не могу объяснить это: путь долгий и сложный. Я могу провести вас туда, если только вы дадите мне отдохнуть.
— Никуда вы нас не поведете, — заворчал Эрон. — Скажите, где Капет, а мы уж сумеем добраться до него.
— Я же говорю, с пути легко сбиться; это место _ лежит совсем в стороне от больших проезжих дорог и известно лишь мне и моим товарищам.
После этих слов по лицу Блейкни снова пробежала тень, словно над ним уже веяло дыхание смерти.
— Он умрет прежде, чем скажет нам все, — произнес сквозь зубы Шовелен. — У вас всегда есть с собой водка, гражданин.
Эрон тоже увидел близкую опасность и, вытащив из кармана фляжку с водкой, поднес ее к губам Блейкни.
— Какая гадость! — слабо произнес он. — Кажется, я скорее соглашусь умереть, чем выпью это.
— Где Капет? — с нетерпением настаивал Эрон.
— За триста миль отсюда. Я должен сообщить кому-нибудь из товарищей, тот передаст остальным, и они все приготовят, — медленно проговорил узник.
— Где Капет? — с яростью повторил Эрон, и если бы Шовелен не схватил его вовремя за руку, то нанес бы своим здоровым кулаком такой удар Блейкни, от которого уста последнего сомкнулись бы навек.
— Поосторожнее, гражданин! — воскликнул Шовелен. — Вы только что назвали меня глупцом, когда думали, что я убил его. Прежде всего нам нужна его тайна, а смерть может прийти потом.
— Лишь бы не в этой проклятой норе! — пробормотал Блейкни.
— Под ножом гильотины, если вы скажете нам, — закричал Эрон, теряя последнее самообладание. — Если же вы не захотите говорить, то сгниете с голода в этой норе, да! Я сегодня же вечером прикажу замуровать эту стену, и ни одна живая душа не переступит этот порог, пока крысы вдоволь не насытятся вашим грешным телом.
Узник медленно поднял голову, его сотрясала лихорадочная дрожь, а в устремленных на Эрона глазах выразился неподдельный ужас.
— Я хочу умереть на открытом воздухе, — прошептал Блейкни.
— Так скажите нам, где Капет.
— Да ведь я же не могу! Я могу только велеть своим товарищам выдать его вам. Неужели вы думаете, что я не сказал бы вам теперь, если бы мог?
— Таким путем вы ничего не добьетесь, гражданин, — спокойно вмешался Шовелен. — У него в голове все перепуталось, и он вряд ли способен в настоящую минуту дать какие-нибудь ясные указания.
— Так что же прикажете делать? — сурово проворчал Эрон.
— Он не может прожить больше суток, а в течение этого времени будет становиться все слабее и слабее.
— Если вы не сделаете некоторых уступок в режиме.
— Ну, это только продолжит до бесконечности теперешнее положение, а тем временем маленькое отродье куда-нибудь сплавят, может быть, за границу.
Блейкни сидел, положив голову на руки, погруженный в какое-то оцепенение. Эрон грубо схватил его за плечо.
— Пожалуйста, без этого! — крикнул он. — Мы еще не порешили с Капетом.
— Говорю вам, что это ни к чему не приведет! — с твердостью вмешался Шовелен. — Если вы не желаете отказаться от мысли отыскать Капета, то должны сдержать себя и применить дипломатию там, где не помогает сила.
— Дипломатию, — фыркнул Эрон. — Помнится, она сослужила вам хорошую службу в Булони прошлой осенью. Не правда ли, гражданин Шовелен?
— Теперь она служит мне лучше, — невозмутимо возразил последний. — Вы не можете не признать, что без нее вы не имели бы ни малейшей надежды найти Капета.
— Ну да, вы предложили извести человека голодом, но насколько это продвинуло дело, — еще вопрос. А что, если проклятый англичанин не захочет нам ничего открыть, сам же тем временем подохнет на моих руках?
— Этого не случится, если вы исполните его желание. Дайте ему теперь сытно поесть и хорошенько выспаться до утра.
— А утром он опять нас надует? Я уверен, у него в голове уже готов целый план, и он собирается сыграть с нами какую-нибудь ловкую штуку.
— Это более чем возможно, — сухо отозвался Шовелен, — хотя, — с сомнением прибавил он, глядя на своего некогда блестящего врага, — не похоже, чтобы он был теперь в состоянии заниматься интригами и заговорами. Последуйте моему совету.
Шовелен обладал даром говорить убедительно, и эта способность оказала свое действие на главного агента, созданного из более грубого материала.
