— Ваш совет не очень-то помог гражданину Колло прошлой осенью в Булони, — снова напомнил он, плюнув на пол в доказательство своего презрения.
— Взгляните на него, гражданин, — возразил Шовелен, — и вы согласитесь, что если немедленно не принять каких-нибудь мер, то через сутки будет поздно. Что тогда? А вот что, — прибавил он, понизив голос до шепота: — Рано или поздно какой-нибудь беспокойный член Конвента пустит слух, что Капета нет больше в Тампле, что вместо него там содержится маленький нищий, и что вы, гражданин Эрон, заодно с надзирателями обманываете народ. А что будет дальше? — Он выразительным движением провел рукой по шее.
— Я сейчас заставлю этого проклятого англичанина говорить, — произнес Эрон, сопровождая свои слова отборным ругательством.
— Теперь нельзя, — решительно сказал Шовелен. — В теперешнем своем состоянии он не способен ничего объяснить, если бы даже и хотел, что еще весьма сомнительно. Положим, люди такого сорта всегда преувеличивают свои силы, но все-таки посмотрите на него, гражданин Эрон, и вы убедитесь, что нам нечего бояться с его стороны.
В душе Эрона происходила борьба. С одной стороны, его пугала мысль выпустить англичанина из этой тесной камеры, где он день и ночь находился под самым бдительным надзором; с другой же стороны, его прельщала перспектива снова завладеть маленьким Капетом, что могло никогда не осуществиться, если узник не пожелает ничего объяснить на словах.
— Если бы только я мог быть уверен, что вы хотите того же, чего и я! — нехотя произнес Эрон.
— Неужели вы не верите, что я всем сердцем ненавижу этого человека? — серьезно ответил Шовелен. — Я хочу его смерти, но еще гораздо сильнее жажду безусловного позора! Вот для чего я и вам помог. Если бы вы сделали, как намеревались, и, захватив его, сразу отправили на гильотину, создав ему ореол мученика, то он и тут одурачил бы вас и сделал бы вас посмешищем в глазах толпы, — в этом можете быть уверены. Тогда он был в полной силе, судьба всегда благоприятствовала ему, и ни вы со своими негодяями, которых так легко подкупить, ни целая парижская гвардия ничего не могли бы с ним поделать Я его знаю, а вы не знаете. Не из моих только рук он сумел выскользнуть: спросите гражданина Колло д’Эрбуа, спросите сержанта Бибо у Менильмонтанской заставы или Сантерра с его гвардейцами, — они многое могут порассказать вам.
— И все-таки вы советуете мне выпустить его завтра из тюрьмы?
— Вы сами видите, в каком он теперь состоянии, гражданин.
— Если бы я только знал, что возвращение Капета для вас так же важно, как и для меня! — сказал Эрон, начиная сдаваться.
— Совершенно так же важно, если все будет устроено через англичанина, — многозначительно подтвердил Шовелен.
Прежде чем ответить, Эрон обошел вокруг стола, грубым движением поднял голову узника, бессильно склоненную на протянутые руки, и устремил испытующий взор на его восковое лицо, глубоко впавшие глаза и бледные, бескровные губы; затем он со злобным смехом, снова опустив голову Блейкни на стол, повернулся к своему достойному товарищу и сказал:
— Кажется, вы правы, гражданин Шовелен, теперь ему никакие силы не помогут. Говорите, что вы придумали!
Отойдя с главным агентом на другой конец камеры, Шовелен приказал сержанту подать два стула, и они уселись на них; отсюда было видно все, что происходило и в дежурной комнате, и в той части камеры, где Блейкни по-прежнему сидел у стола, опустив голову на руки.
— Прежде всего, — начал после минутного молчания Шовелен, понизив голос до шепота, — скажите мне, чего вы сильнее желаете: смерти англичанина — здесь или на гильотине — или возвращения Капета?
— Прежде всего мне нужен Капет, — свиреп произнес Эрон. — Ведь от этого зависит целость моей собственной головы. Разве я не высказал вам этого совершенно ясно, черт бы вас побрал?
— Это правда, но я хотел еще раз увериться, что сам не ошибаюсь, думая именно так. А теперь я объясню вам свой план. Прежде всего дайте нашему узнику хорошенько поесть, выспаться и выпить стакан доброго вина; это сразу оживит его и придаст сил; затем снабдите его бумагой и чернилами, пусть он напишет кому-нибудь из своих друзей, а тот, в свою очередь, сообщит всем прочим чтобы они приготовились выдать нам Капета. Письмо должно быть так написано, чтобы все эти джентльмены ясно поняли, что их возлюбленный вождь передает нам некоронованного короля Франции в обмен на собственное освобождение. Я думаю, что чем позже друзья нашего узника узнают о предстоящих подвигах своего вождя, тем безопаснее будет для нас; поэтому я предлагаю объяснить ему, что тот из его товарищей, к кому он обратится после с письмом, будет сопровождать нас до конца путешествия; при надобности его можно будет послать тогда под строгим конвоем вперед с личным письмом изящного Рыцаря Алого Первоцвета к членам его Лиги.
— Что же в этом хорошего? — со злостью прервал его Эрон. — Неужели вы хотите тащить с собой его проклятого товарища, чтобы тот помог нашему герою, когда тому вздумается бежать?
— Имейте немного терпения, мой дорогой! — со спокойной улыбкой остановил его Шовелен. — Успеете раскритиковать меня в пух и прах, когда я кончу. Я ведь предлагаю, чтобы с нами отправился не только один из друзей прекрасного Рыцаря Алого Первоцвета, но и его жена, Маргарита Блейкни.
— Женщина! Это еще на кой черт?
— Сейчас объясню. Во всяком случае, я ничего не сказал бы об этом узнику; пусть это будет ему приятным сюрпризом. Она может присоединиться к нам, когда мы уже выедем из Парижа.
— А где же вы найдете ее?
— На этих днях я сам проследил ее до улицы Шаронн, откуда она, вероятно, не думает уезжать, пока ее муж в Консьержери. Но об этом после. Я сам позабочусь, чтобы письмо, которое англичанин напишет сегодня вечером, попало в надлежащие руки, а вы, со своей стороны, приготовьтесь к путешествию. Мы должны выехать на рассвете, приняв все меры предосторожности на случай, если англичанин устроит нам где-нибудь засаду.
— От этого дьявола всего можно ожидать! — проворчал Эрон.
— На это не похоже, но лучше приготовиться ко всему. Возьмите надежный конвой, гражданин, человек двадцать — тридцать хорошо вооруженных солдат. Этого будет достаточно, так как всех членов Лиги, вместе с начальником, всего двадцать. А теперь вот что я намерен предложить для нашей защиты на случай, если на нас нападут товарищи нашего арестанта. Конечно, он поедет в закрытом экипаже; вы поедете с ним, надев на него оковы, чтобы предупредить всякую возможность бегства. Но, покидая Париж, — здесь Шовелен приостановился, чтобы придать еще больше веса своим словам, мы объясним нашему невольному спутнику, что при малейшей попытке с его стороны к бегству, при малейшем подозрении, что он обманул нас и устроил нам засаду, вы, гражданин Эрон, немедленно отдадите приказание, чтобы на его глазах тут же расстреляли его друга, а затем и жену.
