Скади двинулась к палисаду и улыбнулась Харальду, который послал своего коня на несколько шагов вперед.
— Они прикасались к тебе? — прокричал он Скади.
Прежде чем ответить, она бросила на меня издевательский взгляд.
— Они недостаточно мужчины, господин! — крикнула она в ответ.
— Поклянись! — отозвался он; в его голосе ясно слышалось отчаяние.
— Клянусь, — ответила она нежно.
Харальд развернул коня так, что тот встал боком ко мне. Подняв руку в перчатке, датчанин показал на меня.
— Ты выставил ее голой, Утред Говнюксон.
— Тебе бы хотелось, чтобы я снова выставил ее так?
— За это ты лишишься глаз, — сказал Харальд, заставив Скади засмеяться. — Отпусти ее сейчас же, — продолжал он, — и я тебя не убью. Вместо этого я привяжу тебя на веревку слепым и голым и покажу тебя всему миру.
— Ты тявкаешь, как щенок, — отозвался я.
— Сними веревку с ее шеи, — приказал Харальд, — и немедленно пошли ее ко мне!
— Приди и возьми ее, щенок! — крикнул я в ответ.
Я чувствовал подъем духа.
«Харальд доказал, что он — упрямый дурак», — подумал я. Он желал Скади больше, чем желал Уэссекса, даже больше всех сокровищ королевства Альфреда. Помню, я подумал, что привел его в точности туда, куда мне хотелось, словно на поводке…
Но тут он повернул коня и показал на увеличивающуюся толпу воинов на речном берегу. А из-за деревьев, густо растущих на дальнем берегу реки, показалась цепочка женщин и детей. То были наши люди, саксы, связанные друг с другом, потому что их захватили в рабство. Люди Харальда, грабя восточный Уэссекс, без сомнения, хватали каждого ребенка и каждую молодую женщину, каких могли найти, и, кончив забавляться с пленницами, отправляли их на кораблях на рынки рабов во Франкии.
Но этих женщин и малюток привели на берег реки, где, по приказу Харальда, они опустились на колени. Самому младшему ребенку было примерно столько же лет, сколько моей Стиорре, и я все еще вижу глаза этой девочки, когда она смотрела вверх, на меня. Она видела полководца в сияющей славе, а я не видел ничего, кроме жалкого отчаяния.
— Начинайте! — крикнул Харальд своим людям.
Один из его воинов, ухмыляющееся животное, которое как будто могло побороть быка, шагнул к женщине на южном конце цепочки. Он держал боевой топор и высоко взмахнул им, а потом опустил — так, что лезвие раскроило женщине череп и вонзилось в туловище. Сквозь шум реки я услышал хруст лезвия, сокрушившего кость, и увидел, как кровь брызнула выше головы Харальда, сидевшего на коне.
— Одна! — крикнул Харальд и сделал жест забрызганному кровью мужчине с топором.
Тот быстро шагнул влево, чтобы встать позади девочки, которая вопила, потому что видела, как только что убили ее мать. Красное лезвие топора взмыло вверх.
— Подожди! — окликнул я.
Харальд поднял руку, чтобы удержать топор в воздухе, и издевательски улыбнулся мне.
— Ты что-то сказал, господин Утред? — спросил он.
Я не ответил. Я смотрел, как кровь клубится в воде и тает, уносимая течением.
Человек рассек веревку, привязывавшую мертвую женщину к ее ребенку, и пинком швырнул труп в реку.
— Говори, господин Утред, пожалуйста, говори, — сказал Харальд с преувеличенной вежливостью.
Осталось тридцать три женщины и ребенка. Если я ничего не сделаю, все они умрут.
— Перережьте ее веревку, — тихо сказал я.
Веревка на шее Скади была перерезана.
— Иди, — велел я ей.
Я надеялся, что она переломает ноги, спрыгнув с палисада, но она гибко приземлилась, взобралась по дальней стороне рва и подошла к берегу реки.
Харальд поскакал к ней, протянув руку, и она взметнулась в седло позади него.
Скади посмотрела на меня, прикоснулась пальцем к губам и вытянула руку в мою сторону.
— Ты проклят, господин Утред, — с улыбкой сказала она.
Потом Харальд ударил коня в бока и вернулся на дальний берег реки, туда, где женщин и детей вели обратно под деревья с густой листвой.
Итак, Харальд получил, что хотел.
Но Скади желала стать королевой, а Харальд желал меня ослепить.
— И что теперь? — спросил Стеапа низким рычащим голосом.
— Мы убьем ублюдка, — ответил я.
И, как слабую тень в пасмурный день, я ощутил проклятие Скади.
Той ночью я наблюдал за заревом костров Харальда; не за ближайшими в Годелмингаме, хотя они были довольно яркими, а за слабым светом более отдаленных огней. И я заметил, что теперь бо́льшая часть неба стала темной. Последние несколько ночей огни были рассыпаны по всему Уэссексу, но теперь они стали ближе, значит, люди Харальда собирались вместе.
Без сомнения, он надеялся, что Альфред останется в Эскенгаме, поэтому собирал свое войско — не для того, чтобы взять нас в осаду, но, вероятно, для того, чтобы совершить внезапную стремительную атаку на столицу Альфреда, Винтанкестер.
Несколько датчан пересекли реку и объехали вокруг стен Эскенгама, но большинство оставались на дальнем берегу. Они делали то, чего я хотел, однако в ту ночь на сердце у меня было тяжело, хоть я и притворялся уверенным.
— Завтра, господин, — сказал я Эдуарду, сыну Альфреда, — враг пересечет реку. Они будут преследовать меня; ты позволишь им проехать мимо бурга, выждешь один час, а потом последуешь за ними.
— Понимаю, — напряженно ответил он.
— Следуй за ними, но не вступай в бой до тех пор, пока не доберешься до Феарнхэмма.
Стеапа, стоявший рядом с Эдуардом, нахмурился.
— А если они кинутся на нас?
— Не кинутся, — ответил я. — Просто выжди до тех пор, пока их войско не проскачет мимо, а после следуй за ними до самого Феарнхэмма.
Это казалось достаточно легким заданием, но я сомневался, что все получится так легко. Большинство врагов пересекут реку одним рывком, полные нетерпения, гонясь за мной, но отставшие будут следовать за ними весь день. Эдуарду придется оценить, когда самая большая часть армии Харальда будет находиться в часе пути впереди него, и тогда, не обращая внимания на отставших, преследовать Харальда до Феарнхэмма. Трудное решение, но советчиком Эдуарда станет Стеапа. Может, он и не был умным, но обладал инстинктом убийцы, которому я доверял.
— У Феарнхэмма… — начал Эдуард, но заколебался.
Показавшийся между облаками месяц озарил его бледное встревоженное лицо. Эдуард был похож на отца, но в нем сквозила нерешительность, что было неудивительно. Ему исполнилось всего семнадцать, однако на него взвалили обязанности взрослого мужчины. С ним будет Стеапа, но, если Эдуард собирается стать королем, ему придется научиться нелегкому делу — принимать решения самому.
