Сарпедон тоже вздрогнул.
— Тебе нельзя оставаться в этой холодной лачуге, — сказал эфор, вставая. — Видно, что ты очень больна. Завтра утром до рассвета я позабочусь о том, чтобы тебя лечили, как следует. Но теперь мне пора идти. Спартанцу не менее опасно быть застигнутым на территории илотов, чем илоту во владениях спартанцев.
Лисандру никогда не приходила в голову такая мысль. Сарпедон предстал перед ним в новом свете: он был уже не прежним суровым грубоватым воином, а стариком, оказавшимся в опасном месте после наступления темноты.
Поцеловав Атеназии руку, эфор нагнулся, вышел через дверь и исчез.
Лисандр вспомнил о тайной сходке илотов прошлой ночью и забеспокоился. Напрягшись, он попытался расслышать голоса. Но все было тихо.
Юноша выложил на стол ужин — хлеб и оливки — и тихо вознес молитву богам: «Проследите, чтобы с моим дедом ничего не случилось!»
Перед рассветом в дверь тихо постучали. Лисандр почти не спал. Атеназия что-то бормотала и ворочалась под одеялом.
Лисандр тут же открыл дверь. На пороге стоял мужчина средних лет с озабоченным выражением лица. Его короткие седые волосы ниспадали на высокий лоб, загорелая кожа казалась мягкой, а поразительно голубые глаза сверкали точно два опала в лучах солнца.
— Эфор Сарпедон шлет тебе свой привет, господин Лисандр. Меня зовут Страбо.
— Где Сарпедон? — спросил Лисандр. — Почему он сам не пришел?
Страбо фыркнул.
— Ты пока еще илот, а Сарпедон один из самых могущественных людей Спарты. Он мог навредить себе, если бы слишком часто являлся сюда. Если повезет, ты еще успеешь поговорить с ним.
Лисандру вдруг стало обидно, но Страбо не объяснил, что он имел в виду.
— Мы потом все обсудим, первым делом завтрак, который я вам принес.
Лисандр не успел и слова сказать, как этот человек вошел в хижину.
Страбо снял с плеч небольшой мешок, поставил его на пол и оглядел лачугу. Тут проснулась Атеназия, и села, уставившись на незнакомца.
— Не бойся, мама, — успокоил ее Лисандр. — Это человек от Сарпедона.
Мать всмотрелась в лицо посыльного.
— Страбо, это ты? — спросила она.
— Атеназия, ну кто же еще мог прийти? — откликнулся мужчина.
Лисандр догадался, что они были знакомы еще до того, как он родился.
— Вы знакомы?
— Были когда-то, — ответила Атеназия. — Страбо руководил рабами в доме Сарпедона, когда я там работала.
Лисандру показалось, что он уловил в голосе матери нотку беспокойства.
— Я был рабом, — пояснил Страбо с некоторым раздражением. — Но Сарпедон за долгие годы хорошей службы освободил меня. Сейчас я работаю по собственной воле. А теперь давайте завтракать. Нам еще предстоит многое обсудить.
Развязав мешочек, Страбо разложил еду на куске грубой ткани. Их ждал настоящий пир: свежий теплый хлеб, яркого цвета апельсины и покрытые медом овсяные лепешки. Тут было даже немного сушеного мяса — вяленые хрустящие полоски свинины. Нашлось и нечто другое, но Лисандр не знал, как это называется.
Юноша впился зубами в неизвестный фрукт — его кожица была покрыта легким пушком, а мякоть оказалась сочной. Ничего вкуснее Лисандру прежде есть не доводилось.
— Как это называется? — спросил он с полным ртом.
Страбо улыбнулся.
— Это персик. Персики растут на востоке. Вскоре от еды почти ничего не осталось.
Мать Лисандра съела совсем немного, но сын заметил, что ее щеки чуть порозовели. Страбо дал ей что-то густое, ароматное и еще закупоренный сосуд с таким же лекарством, рассчитанным на неделю.
Лисандр наелся до отвала. Когда он присел у стены, у него заболел живот. Юноша громко рыгнул и смутился.
— Извините, я не привык к столь обильной еде.
— Что верно, то верно, — откликнулся Страбо, вытирая рот куском ткани.
— Мне пора в поле, — заявил Лисандр, вставая.
— Господин Лисандр, что бы ты сказал, если бы тебе больше не пришлось работать в поле? — спросил Страбо.
Лисандр рассмеялся, но лицо Страбо было серьезным.
— Вы шутите? — поинтересовался юноша.
— Нет, я говорю серьезно, — ответил мужчина. — С этого дня тебе не придется ни сеять, ни собирать урожай.
— А река Эврота потечет вспять! — хмыкнул Лисандр и, улыбнувшись, направился к двери.
— Подожди, господин Лисандр, — остановил его Страбо и впился в юношу проницательным взглядом светлых глаз.
— Тебе ведь известно, что у Сарпедона нет наследника по мужской линии. Но теперь он нашел тебя. — Страбо говорил так, будто речь шла о домашней утвари. — Сарпедон хотел узнать, не окажешь ли ты ему честь, поступив в спартанскую школу.
Лисандр отпустил дверь.
— Я? Пройти спартанское воспитание? — переспросил он, не в силах этому поверить.
О спартанской школе он знал все. Это была система обучения и воспитания, которую проходили все мальчики Спарты, готовясь стать мужчинами. Она славилось жестокостью и строгой дисциплиной. Многие не выдерживали и погибали во время подготовки. Именно поэтому слово «спартанец» вызывало ужас по всей Греции. Если юноша выдержит испытание, то он без страха встретит любого врага. Думая об этом, Лисандр почувствовал, что его сердце забилось быстрее.
— Да, ты, — ответил Страбо. — Сарпедон в юности был одним из самых великих воинов Спарты. Он был прирожденным вождем и всегда первым бросался на врага. Его сыновья оказались достойными своего отца. А теперь он был бы рад, если бы его внук стал таким же воином.
— Постойте, — сказал Лисандр, — мне уже слишком много лет. Спартанцы проходят воспитание с семи. Мне почти тринадцать. Я слишком многого не знаю.
— Что ж, это верно, ты оказался в необычной ситуации, — сказал Страбо. — Однако большая часть воспитания спартанцев связана с физической подготовкой, а ты достаточно крепок благодаря работе на полях. Ты догонишь всех, если проявишь усердие.
— Но я ведь спартанец лишь наполовину.
— И тут нет ничего необычного, ведь всем известно, что полукровки тоже проходят спартанское обучение. — Лисандр уже слышал слово, которым называли детей, родившихся от спартанца и илотки. Обычно их выталкивали на обочину спартанского общества, ни раса господ, ни илоты не считали таких детей своими.
Лисандр взглянул на мать, но ее лицо ничего не выражало.
— Я выполняю приказ, — продолжил Страбо, — а твое дело принять решение.
— А как же надсмотрщик Агестес? — засомневался Лисандр.
— Забудь о нем, — ответил Страбо.
— А моя мать? — задал он очередной вопрос.
