Арману пришлось довольствоваться этим ответом и ждать.
Он вернулся домой часа в три или четыре с пустым ягдташем, но с сердцем, полным надежды, читая и перечитывая дорогую записку, которую ему принес Жермен. С лихорадочным нетерпением он ждал, когда наступит вечер и час обещанного свидания.
– Берегись! – еще раз предостерег его полковник, видя, что сын садится на лошадь раньше обыкновенного. – Нормандские фермеры хитры.
– Не беда! – воскликнул молодой человек, расхохотавшись. – Мой-то отправился на ярмарку и не вернется до завтра.
И Арман ускакал.
Ночь была темная; луна скрылась за тучами, и если бы не удивительный инстинкт лошади, то Арман наверняка заблудился бы в огромном густом лесу, по которому ему пришлось ехать, направляясь к утесам; темнота не позволяла ему различить тропинку, зато лошади дорога была так хорошо знакома, что она домчала его менее чем в час до дерева, стоявшего на краю тропинки, которая круто спускалась к берегу Таможенной бухты.
Арман уже было приготовился соскочить и по обыкновению привязать Роб-Роя к дереву, когда, к крайнему своему изумлению, заметил другую лошадь, привязанную тут же. Минуту спустя он различил человека, сидевшего на камне в двух шагах от дерева, который поднялся со своего места и подошел к нему. Арман остановился как вкопанный. Что нужно от него этому незнакомцу? Последний между тем без церемонии схватил Роб-Роя за узду.
– Что вам угодно? – спросил Арман, поднимая хлыст. – Я явился объявить вам, – сказал Гектор Лемблен, ибо это был он, дрожащим от гнева голосом, – явился объявить вам, что Дама в черной перчатке не придет сюда.
Арман вздрогнул. Однако он неверно истолковал себе слова незнакомца.
– Вы пришли с поручением от нее? – спросил он с волнением.
– Я пришел сказать вам, что она не придет, – повторил капитан.
– Почему?
– Потому, – произнес Гектор Лемблен, – что я тот, который стрелял в вас вчера вечером.
Эти слова были откровением для Армана.
– Ага! – воскликнул он. – Я начинаю понимать…
– Надеюсь…
– Вы пришли убить меня, быть может! – проговорил молодой человек тоном, в котором звучали ирония и гнев.
И он быстро протянул руку к седельной сумке.
– Успокойтесь! – сказал капитан. – Вчера я стрелял в вас как в браконьера, который имел неосторожность охотиться в чужих владениях.
– А! – мог только воскликнуть Арман, находя это сравнение дерзким.
– Сегодня мы встречаемся на нейтральной почве… Понимаете?
– Да, вы вызываете меня?
– Совершенно верно.
– Я к вашим услугам, милостивый государь.
– На этом месте завтра, в восемь часов… Привезите с собою шпаги, а я захвачу свои.
– Согласен, – произнес юноша. – Если у вас есть секунданты, то захватите и их: у меня нет никого.
– Отлично! – проговорил капитан. – Я привезу своего лакея, чтобы унести убитого или раненого. А в свидетелях мы не нуждаемся.
– Как хотите, – согласился Арман.
Он поклонился капитану, который в это время отвязывал лошадь. Арман вернулся в замок совершенно расстроенный. Его тревожил, однако, не предстоящий поединок. Арман был храбр, притом ему приходилось драться много раз, а жизнью он особенно не дорожил… Но его страшила судьба Дамы в черной перчатке: холодный пот выступил у него на лбу и сердце билось усиленно.
Что будет с нею? Не убил ли уже ее в припадке дикой злобы этот человек, в голосе которого звучала с трудом сдерживаемая ярость?
Когда молодой человек въехал во двор замка, он был бледен, как полотно.
Вопреки своему обыкновению, полковник еще не ложился: он вышел навстречу сыну, который очень этому удивился.
– Как! – воскликнул он. – Уже одиннадцать часов, а вы еще на ногах, отец?
– Я беспокоился, – коротко ответил тот. Действительно, старик был бледен и расстроен так же, как и сам Арман. В отсутствие сына он получил таинственную записку, которая предупреждала его о вызове капитаном Гектором Лембленом Армана и о возможности дуэли между ними на следующий день.
– Вы беспокоились, отец? Это безумие! – пробормотал молодой человек, силясь улыбнуться.
– Что делать? – ответил полковник. – Бывают странные предчувствия.
– Скажите лучше: обманчивые.
– Я боялся, как бы тебя не убил этот проклятый фермер.
– Да ведь я вам уже говорил, что он на ярмарке.
– Значит, с тобой ничего не случилось?
– Ровно ничего.
– Маленький глупыш, – с чувством сказал полковник, – час моего сна уже давно прошел. Я не сомкну глаз, если не выпью стакан старого испанского, которое мы с тобою оба так любим.
– Ну, так что ж, разопьем бутылочку! – согласился Арман, чувствовавший потребность развлечься. – Я с удовольствием составлю вам компанию.
Полковник поднялся в комнату сына, приказал подать туда бутылку старого вина и стаканы; и оба, притворяясь вполне равнодушными, старались обмануть друг друга наружным спокойствием.
Час спустя Арман лег спать. Молодой человек думал, что ему не удастся заснуть, до того велико было его волнение. Притом он должен был встать рано утром и уехать, прежде чем отец проснется, чтобы не заставлять противника себя ждать. Но он ошибся. Не успел он погасить свечу, как почувствовал, что у него началась сильнейшая мигрень; ему казалось, что кровь его кружится с невероятной быстротой, и какая-то непреодолимая сила заставила его закрыть глаза и сомкнула его веки. И как ни сильно было его беспокойство о Даме в черной перчатке, какие усилия он ни употреблял, чтобы думать о ней одной, он погрузился в тяжелый сон.
Когда Арман открыл наконец глаза, солнце яркими лучами заливало его комнату.
Он вскочил с кровати, взглянул на часы и громко вскрикнул. Было около десяти часов.
– Боже мой! – вскричал он. – Этот человек сочтет меня за труса!
Он наскоро оделся, схватил со стены две шпаги, висевшие у изголовья его постели, и, нимало не беспокоясь о том, что своим видом возбудит отчаяние в старике отце, движимый одним только чувством чести, бегом спустился с лестницы и сам оседлал себе лошадь.
Садовник работал в саду, кухарка была на кухне, а наглухо закрытые ставни в комнате полковника свидетельствовали о том, что старик еще крепко спит. Арман вскочил на лошадь, вонзил ей шпоры в бока и пустил ее самым быстрым галопом по направлению к утесам. Но когда он примчался туда, около дерева не было ни души.
С минуту Арман в полном отчаянии думал, что его противник, устав ждать, вернулся домой. Но вдруг он побледнел и остановился как вкопанный. Вокруг дерева трава была примята, как будто двое борцов дрались здесь в остервенении, а на белом камне, лежавшем у дерева, молодой человек заметил, к своему ужасу, несколько капель крови. С кем же мог драться капитан Гектор Лемблен?
