и он пал, пронзенный со множеством ран. Только Форак из Лариссы остался рядом с телом [62].
Глава 6
От Ипса до смерти Селевка
Битва при Ипсе стала одним из ключевых моментов периода после Александра. Азиатская империя Антигона, которая была очень значимым фактором в истории последних пятнадцати лет, была уничтожена навсегда. Дом Антигона все еще существовал в лице Деметрия, который после катастрофы в сражении при Ипсе бежал в Эфес. На морях его власть была несломленной, и во многих местах в Леванте все еще держались его гарнизоны – на Кипре, в Кавне, Тире и Сидоне. Однако на данный момент другие дома практически устранили дом Антигона со сцены. «После битвы цари-победители расчленили всю державу Антигона и Деметрия, словно некое огромное тело, и, поделивши части между собою, присоединяли новые провинции к прежним своим владениям» [63]. Больше всего в территориальном плане выиграли Селевк и Лисимах. Селевк теперь смог аннексировать Сирию, а Лисимах – значительную часть территории, которой в Малой Азии правил Антигон; мы не можем сказать, где именно была проведена новая граница [64]. Киликию уступили Плистарху, брату Кассандра.
Был один территориальный спор, который после раздела при Ипсе перешел к последующим поколениям, – вопрос, возникший между династиями Селевка и Птолемея по поводу владения Келесирией – страной, которую мы зовем Палестиной. Птолемей долгое время хотел завладеть Сирией к югу от Ливана; в ходе войны с Антигоном он много раз захватывал эту страну и вновь терял ее. Когда союз трех царей был обновлен в 302 г. до н. э., Птолемей выговорил для себя эту территорию как свою долю в добыче, и с этим согласились другие. В то самое время, когда Лисимах напал на Антигона в Малой Азии, Птолемей вторгся и оккупировал Палестину. Затем после какого-то ложного сообщения о том, что Лисимах разбит, Птолемей поторопился уйти оттуда. Именно из-за этого действия и возник спор. Селевк – и, очевидно, два других царя, чьи войска сражались при Ипсе, считали, что уход Птолемея стал предательством общего дела и что его претензии на Палестину по первоначальному соглашению перестали действовать. С другой стороны, Птолемей считал, что они все еще действительны. Когда Селевк снова пересек Тавр после Ипса, чтобы захватить свои новые сирийские провинции, он обнаружил, что Птолемей снова занял Палестину. Селевк мог получить эту страну только с помощью превосходящей силы. Однако он чувствовал, что его сковывают нормы приличия: он не мог применить силу к Птолемею – не только как к старому союзнику, но и как к человеку, которому он был обязан своим собственным взлетом. Он удовлетворился негодующим протестом. Он объявил Птолемею, «что ради дружбы теперь не будет предпринимать активных действий», но что он «должен позже подумать о том, как относиться к другу, который захватил больше, чем ему полагалось».
Фактически Селевк вследствие битвы при Ипсе, можно сказать, занял место Антигона, точно так же, как Антигон занял место Пердикки. Селевк теперь занимал положение, затмевавшее позицию всех других вождей. И соответственно, как в 315 г. до н. э. Антигон оказался в оппозиции к своим прежним союзникам и объединился со старыми врагами, так же получилось и с Селевком. Его соседи Лисимах и Птолемей объединились. Лисимах взял в жены Арсиною, дочь Птолемея. Со своей стороны Селевк стал делать различные предложения скитальцу Деметрию. Он попросил руки Стратоники, его дочери от Филы, дочери Антипатра. Самого Деметрия пригласили в Сирию.
Это предложение показалось Деметрию «неожиданной удачей». Он немедленно отплыл в Сирию со Стратоникой. По дороге Деметрий разорил Киликию, провинцию Плистарха, и унес 1200 талантов из Кинд – это были остатки сокровищ Ахеменидов. Деметрий, Фила и Стратоника были приняты Селевком в прибрежном городе Росс. «Эта встреча от начала до конца была поистине царской, свободной от коварства и взаимных подозрений. Сначала Селевк давал Деметрию пир в своем шатре, посреди лагеря, потом Деметрий принимал Селевка на огромном судне с тринадцатью рядами весел. Были тут и совещания, и досужие беседы, и увеселения, тянувшиеся иной раз целый день; наконец, забрав Стратонику, Селевк торжественно отбыл в Антиохию» [65]. О новом союзе объявили греческим городам, которые занимал Деметрий, послы, посланные во имя обоих царей [66].
Когда его положение улучшилось, Деметрий начал замышлять новые набеги. Он занял Киликию; Плистарху, очевидно, пришлось уйти, чтобы пожаловаться своему брату царю Кассандру. Селевк, видимо, предвидел такой поворот событий, поскольку вскоре мы видим, что он пользуется любезностью Птолемея (его отношения с ним, несмотря на вопрос с Келесирией, все еще оставались дружескими), дабы добиться помолвки Деметрия с одной из дочерей Птолемея. Однако новые амбиции Деметрия показали, что дом Антигона еще не был уничтожен, и это в некоторой степени восстановило общее противостояние четырех царей и старого врага. Между Селевком и Деметрием произошел разрыв. Его непосредственной причиной было требование Селевка, чтобы Деметрий продал ему Киликию. Когда Деметрий отказался, Селевк в более угрожающих выражениях потребовал Тир и Сидон, которые все еще удерживали гарнизоны Деметрия. Он получил гордый ответ: даже если бы Деметрию пришлось пережить еще десять тысяч других битв при Ипсе, он не хотел бы, чтобы Селевк стал его зятем из корыстных соображений, и гарнизоны в обоих городах были усилены. Вскоре Деметрий оставил Восток, чтобы восстановить свое положение на другом берегу Эгейского моря.
Годы после Ипса были, несомненно, плодотворными в плане внутреннего развития империи Селевка. Селевк, чьей резиденцией теперь стала Антиохия – новый город, который он построил на Оронте вместо Антигонии, – мог теперь наблюдать и за Востоком, и за Западом и консолидировать свою власть во всех обширных областях, которыми он теперь стал править. Но опять-таки все свидетельства этого погибли. Только одна административная мера упомянута в наших источниках – раздел империи на восточную и западную часть: столица первой находилась в Вавилонии, в новом городе Селевкии-на-Тигре. Здесь сын Селевка и бактрийки Апамы стал наместником царя во владениях за Евфратом [67].
Однако упоминанием об этой мере мы обязаны не ее исторической важности, но тем, что она была связана с сентиментальной историей с оттенком инцеста, которые так нравились грекам в поздние времена. Аппиан рассказывает эту историю значительно подробнее, чем любую часть истории Селевка и его наследников. Вкратце, князь Антиох влюбился в свою юную мачеху Стратонику и молча страдал. Однако, когда придворный врач Эрасистрат обнаружил природу его болезни и открыл ее царю, Селевк с отеческой любовью, которую, как считали, можно было ставить в пример, решил передать свою
