травил, словно собак. И ты знаешь, боярин, у него это неплохо получается. Ты не волнуйся, все чисто сделано, никто и не заметил ничего.
— И как ты его смог незаметно из толпы вытащить? — удивленно спросил Звонимир, и Коста начал свой немудреный рассказ.
— Там кузнецы на улице, боярин, — намекнул Коста после того, как боярин закончил хохотать. — Я им по два рубля обещал. Ну, и мне неплохо бы за труды деньжат подкинуть.
— Ну, конечно, — фыркнул Зван, открывая дверь на улицу, где переминались с ноги на ногу мастеровые. — Парни, за это тело по рублю на нос достаточно будет?
— А то! — восторженно заревели кузнецы. — Эй, малец, а ну пошли назад. Мы тебе еще горлопанов наловим. Быстрее, пока они не разбежались! Благодарствуем, добрый человек! — сказали кузнецы, пряча подальше новенькие монеты с профилем князя. — Дай тебе здоровья твои боги! Не знаем, кому ты там молишься…
— Я богине Моране жертвы приношу, — хмыкнул Зван, и кузнецы слегка побледнели и проглотили тугой ком в горле. Кто-то другой выглянул из-под личины обычного на вид обаятельного мужика. И этот кто-то был страшен до того, что у могучих мастеров даже поджилки затряслись. Боярин грозно зыркнул на них. — Хотите свои рубли заработать, так бегом в город! Чего стоим, время теряем?
— А я? — в голос взвыл Коста, жалобно, со слезой глядя то на высокое начальство, то на удаляющихся мастеров. — Я задаром работал, что ли?
— Почему это задаром? — изумился Зван. — Тебя князь кормит, учит и жалование тебе платит. Иди в город, и долг свой исполняй, раз уж в это дело ввязался. Ты же пес государев. Забыл?
— Жлобы несчастные, — пробурчал Коста, и двинул за кузнецами в город, где все больше нарастал шум.
— За жалование я бы сейчас на базе у печки сидел, воздух портил и уроки делал. Что тут у нас? Ну, хоть так! — довольно сказал он, пересчитывая содержимое кошеля, вытащенного по дороге из-за пазухи рыжего.
— Шесть рублей! Неплохо, оказывается, за такие дела платят! А я и не знал. Эй, парни, меня подождите! — заорал Коста, и припустил со всей мочи. — Я точно знаю, куда идти надо! Мы с вами до заката еще пару ходок сделаем!
Коста не знал, куда идти, но выпустить из своих рук инициативу вместе с деньгами он не мог никак. У него было стойкое подозрение, что у каждого из самых горластых заводил он найдет точно такой же кошель с шестью полновесными новгородскими рублями. Тут пахло хорошими деньгами, а Коста никогда не ошибался в подобных вещах.
— Тут стойте, — скомандовал он кузнецам, когда они подошли к толпе, окружившей особенно крикливого мужика. — Ждите меня, я быстро. Тут народ что-то совсем разошелся. Если господь будет сегодня милостив к нам, то сразу двоих притащим.
* * *
Князь был совсем плох. Он лежал уже третий день, не приходя в сознание. Лицо его осунулось, под глазами залегли черные круги, а изо рта вырывалось хриплое дыхание. Сухой, как терка язык показался из бессильно раскрытого рта. Таким его увидели бояре, когда их допустили посмотреть на него. У двери спальни стояла стража, которая готова была разорвать любого, только увидев резкое движение. Они со стыда готовы были сквозь землю провалиться. Не уберегли они своего князя, что по понятиям того времени считалось бесчестьем на всю жизнь. У германцев, коли вождь в бою погибал, воин из ближней дружины мог и в петле жизнь свою закончить. На него же после такого позора даже шелудивая собака ноги не поднимет, побрезгует. Знать княжества, убедившись в своих самых худших предположениях, шла в Думную палату. Им оставалось только ждать. Тем более, что ворота княжеской цитадели были закрыты наглухо. Никто без разрешения Горана не мог сюда войти, и никто не мог отсюда выйти.
Около постели князя сидела заплаканная Батильда, которая никого больше к своему господину не подпускала. Она обтирала пот на его лице и давала воду маленькими ложечками. Самослав почти не мог глотать, и вода все больше проливалась на постель. Сподвижники хмуро смотрели на того, кто еще недавно был здоров, как дикий тур, и смахивали непрошеную злую слезу. Они хватались за рукояти ножей, но это было совершенно бессмысленно. Княгиню старую вместе с детьми спрятали где-то, а княгиня молодая сидела под замком, ожидая решения своей участи. Пока еще князь был жив, а потому никто не смел принимать никаких решений.
А в самом Новгороде назревала буря. Слухи один другого невероятнее покатились по столице, выплескивая на улицу обозленных горожан. Улицы Белого города патрулировала пехотная тагма, безжалостно распихивая перепуганных обывателей по своим домам древками копий. Крепость затворила ворота, а посад бушевал, пытаясь ворваться и найти справедливость внутри стен княжеской цитадели. Его жителей воины унять не могли никак, слишком уж их было много, и слишком они были злы. То тут, то там раздавались призывы идти к княжьим палатам, где укрылись убийцы. В воздухе все отчетливей пахло большой кровью, грабежом и пожарами. В Белом городе было немало богатых домов, и озверевшая толпа мимо них не пройдет точно. Так всегда и бывает, когда простые люди восстанавливают справедливость. А разве справедливо, когда один в каменном доме живет и жрет в три горла, а другой за копейку целый день горбатится? Вот то-то!
Бояре сидели в Думной палате, небрежно скинув на пол шубы из бесценного соболя. Теперь это все было уже неважно. На лицах многих была написана растерянность, у других — откровенный страх, а кое у кого проступало жадное нетерпение. Одного только здесь не было — равнодушия. Збыслав сидел, глубоко задумавшись, быстрым умом гоняя один вариант за другим, и судя по выражению его лица, ничего путного ему на ум не приходило. Его губы шевелились, а по ним легко читалась затейливая брань, что готова была сорваться в любую минуту. Арат сидел в углу, хмурый, и чистил ногти небольшим, острым, как бритва ножом из переливчатого булата новгородской работы. Он уже давно это делал, не вступая в разговоры, и лишь ловил на себе удивленные взгляды некоторых бояр. Ногти его уже были чистыми, словно у младенца, и Арат, вздохнув, начал подрезать их тем же самым ножом, стряхивая обрезки на пол. Он делал это медленно, вдумчиво, и внимательно разглядывал получившийся результат. Владыка Григорий негромко молился, гоняя бусины четок из балтийского янтаря. Одна молитва за другой, одна за другой…
— Где княжич Святослав-то? — нервно спросил Моимир, который в нетерпении постукивал по полу острым концом посоха. — Как там наш князь,
