Тит попытался вытащить свой меч из-под раба, но это ему не удалось. Тогда он отпустил рукоять и нащупал горло противника. Раб забился под Титом и схватил его за руку, рыча почти с животной яростью. Центурион сильнее сжал горло раба и заставил его замолчать. Почувствовав, что ему нечем дышать, раб опять стал сопротивляться. Одной рукой он схватил Тита за запястье и попробовал разогнуть его пальцы, а другой потянулся к его лицу, царапая ломаными ногтями щеку врага. Тит крепко зажмурился и усилил хватку на горле раба. В ответ тот лягнул его коленками и с выпученными глазами попытался вцепиться в глаза Тита. Центурион отвернул голову в сторону.
Движения раба стали судорожными, и внезапно он затих, руки его опустились, голова запрокинулась. Тит еще несколько секунд не ослаблял хватку, чтобы убедиться, что раб мертв, а потом открыл глаза и увидел высунутый язык мертвеца. Отпустив противника, Тит скатился с его тела и с трудом встал, тяжело дыша. Он посмотрел вниз и обнаружил, что его клинок вонзился между ребер раба — вот почему не удалось его вытащить. Раб умер бы в любом случае.
Рядом с кряхтением поднялся на ноги генерал, сгибаясь под тяжестью изысканно украшенного нагрудника. Он огляделся и увидел мертвого раба и Тита, который, наклонившись над телом, высвобождал застрявший меч.
— Клянусь богами, еще бы немного, и… — Помпей посмотрел на раба. — Он убил бы меня, если бы не ты, центурион Тит.
Тит промолчал, грязной туникой раба вытирая кровь со своего меча. Затем он вложил его в ножны и выпрямился. Генерал слабо улыбнулся ему:
— Я обязан тебе жизнью. Я этого не забуду.
Тит кивнул.
— Ты заслужил награду. — Генерал в раздумье потер подбородок и затем показал на рабов, взятых в плен. — Выбирай себе одного от моего имени. Это подобающая награда за спасение моей жизни. И еще знай, центурион: если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, даю слово, что я сделаю для тебя все, что смогу.
— Ты слишком добр, мой генерал.
— Нет. Ты спас мне жизнь. За это никакая награда не будет слишком велика. Теперь выбери себе раба из пленных — скажем, здоровую женщину.
— Спасибо. А что с остальными? Их раздадут другим воинам?
Генерал Помпей покачал головой:
— Вообще-то, я был бы рад так поступить. Но каждому рабу в империи надо преподать урок. Показать им, что ожидает тех, кто поднимется против своих хозяев. — Он помолчал. Лицо его окаменело. — После того как ты сделаешь свой выбор, отдай распоряжение, чтобы тех, кто был схвачен с оружием, распяли. Они будут висеть на крестах вдоль дороги от Рима до Капуи — города, в котором начался мятеж.
Получив жестокий приказ генерала, Тит почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Какое-то мгновение он боролся с желанием возразить. Рабы разбиты. Их восстание подавлено. Есть ли нужда в столь варварском наказании? Но потом воинская выучка и дисциплина взяли верх, Тит салютовал генералу и направился через все поле сражения к пленным, чтобы выбрать того единственного, кто избежит долгой и мучительной смерти.
Остров Левкадия.
10 лет спустя.
Тем ранним весенним утром, когда старый Аристид вбежал во двор, Марк понял: их ждут неприятности. В это время Марк весело играл с Цербером — жесткошерстным охотничьим псом, пытаясь научить его садиться и ложиться по команде. Но Цербер только тупо смотрел на своего молодого хозяина, склонив голову набок и высунув язык. Завидев старого Аристида, он бросился к нему и завилял хвостом.
Козопас, тяжело дыша, оперся на посох и несколько раз сглотнул, прежде чем смог заговорить.
— Трое… — Он указал дрожащим пальцем на дорогу, идущую вверх по холму из Нидри. — Крупные мужчины… солдаты, я думаю.
Отец Марка сидел за длинным обшарпанным столом в тени шпалеры, увитой виноградными лозами, толстыми, как его запястье. Тит Корнелий работал над счетами фермы, но он тут же положил стило на восковую дощечку, поднялся со скамьи и направился к старику:
— Солдаты, говоришь?
— Да, хозяин.
— Понимаю. — Тит чуть заметно улыбнулся и спокойно продолжил: — А что ты знаешь о солдатах, старик? О животных — да. Но о солдатах?
Аристид выпрямился и в упор посмотрел на хозяина:
— У двоих из них копья, и у всех мечи.
Марк взглянул на отца и заметил, как на его лице промелькнула тревога. Прежде мальчик ни разу не видел, чтобы отец был чем-то встревожен. Его грубое, морщинистое лицо было покрыто шрамами — следами его службы в легионах генерала Помпея. Он был центурионом, закаленным в боях офицером, когда демобилизовался и ушел из армии. Купив ферму на острове Левкадия, он осел там с матерью Марка, которая за несколько месяцев до того родила ему сына. С тех пор Тит получал стабильный доход от небольшого стада коз, которых пас Аристид, и от виноградника, растущего на его земле. Когда Марк был маленьким, ферма знавала счастливые времена. Но последние три года совсем не было дождей, засуха и болезни растений губили урожаи. Тит был вынужден брать деньги в долг. Марк знал, что занять пришлось много: он слышал, как его родители шептались об этом, думая, что он спит, а он еще долго с беспокойством размышлял об услышанном, когда они засыпали.
Мягкое шарканье ног заставило Марка обернуться. Его мать вышла из своей комнаты во двор. Она вязала для него новую тунику, но оставила вязальный станок, как только услышала слова Аристида.
— У них копья, — прошептала она и взглянула на Тита. — Может, они идут в горы охотиться на медведя?
— Сомневаюсь, — покачал головой старый центурион. — Если они будут охотиться на медведя, то зачем им мечи? Нет, тут что-то другое. Они идут на ферму.
Он подошел к Аристиду и похлопал его по плечу.
— Ты хорошо сделал, что предупредил меня, старый друг.
— Старый? — Глаза козопаса сверкнули. — Да я всего-то на десять лет старше тебя, хозяин.
Тит засмеялся. Этот низкий сердечный смех был хорошо знаком Марку, он всегда успокаивал и ободрял мальчика. Несмотря на тяжелую жизнь в легионах, отец был человеком добродушным. Иногда он бывал строг с Марком, требуя, чтобы тот сам разбирался с мальчишками в Нидри, но Марк никогда не сомневался в его любви.
— Почему они сюда идут? — спросила мать. — Что им нужно?
Отец Марка посерьезнел.
— Неприятности, — проворчал он. — Вот что они несут с собой. Наверное, их послал Децим.
— Децим? — Ливия в ужасе прикрыла рот рукой. — Я же говорила тебе, что с ним нельзя иметь никаких дел.
— Поздно уже, Ливия. Я вынужден иметь с ним дело.
Марк удивился реакции матери. Прочистив горло, он спросил:
