уважения к занимаемому посту – но изрядно повертели у него перед носом кулаками и простыми русскими словами растолковали, что тут ему не Россия и базар следует фильтровать. В России подобные выходки непременно кончились бы посылкой воинской команды и всеобщей поркой, а вот сибирякам совершенно сошло с рук. Губернатор не стал предпринимать ответных мер и в высшие инстанции жалобы не посылал – видимо, понял, куда попал, и в дальнейшем держался уже иначе, пальцев не гнул и базар фильтровал…
Изучая сибирскую историю, приходишь к выводу, что огромную роль в формировании сибирского характера сыграл как раз XVII век, веселое и бурное время, когда большей частью «по понятиям» здесь жили и низы, и верхи, то бишь немногочисленные власть имущие.
От Урала до Байкала еще существовало некое подобие государственного аппарата – по городам сели воеводы, в теории располагавшие всей полнотой власти, а на практике не имевшие технической возможности ее употребить. За Байкалом и того не было буквально до конца века – а потому для описания тамошней обстановки сам собой на язык наворачивается термин «махновщина», отнюдь не притянутый за уши…
Атаманы-первопроходцы в тех краях не только воевали с местными, порой отнюдь не горевшими желанием становиться чьими-то подданными и налогоплательщиками, но частенько схватывались меж собой ради выяснения самого насущного вопроса: кто именно будет «крышевать» те народы, которые удалось «объясачить»? Хорошо еще, что такие драки происходили без применения холодного и огнестрельного оружия, все ограничивалось доброй дракой на кулаках, чем «стрелки» XVII века выгодно отличались от тех, каких хватало в наши «лихие девяностые». Однако атаманы-первопроходцы, чьи имена сейчас значатся на географических картах и с уважением поминаются в научных трудах и энциклопедиях, вели себя как заправские рэкетиры: время было такое, нравы незатейливые…
Семен Дежнев со товарищи нагрянул в места, где уже собирал ясак атаман Власьев, и потребовал долю. Ему не без резона ответили, что не намерены делиться со шпаной, пришедшей на готовенькое. Начался веселый кулачный бой. Обладавшие немалым численным преимуществом власьевцы дежневцев без особого труда победили, загнали на их суденышки и посоветовали убираться подобру-поздорову. Потом Дежнев и Власьев как-то помирились, пошли собирать ясак вместе. Однако нагрянул главный забайкальский «отморозок» Михаил Стадухин и, опять-таки пользуясь численным превосходством, одолел тех и других, отобрав у них меха до последнего «хвоста». Жаловаться было некуда и некому – да «правильный пацан» жаловаться и не будет. В конце концов, потенциальных налогоплательщиков, не охваченных отеческой заботой атаманов-молодцов, оставалось еще немало, можно наверстать упущенное в другом месте…
На Амуре дела обстояли еще веселее. Атаман Хабаров не только собирал ясак с местных дауров, но еще и брал заложников – вернее, главным образом заложниц, с которыми обходился незатейливо, как и следует ждать от изголодавшегося по женскому полу здорового мужика. Дауры отчего-то очень обижались и несколько раз пытались Хабарова прикончить, но это им так и не удалось. Зато часть его отряда решила довести вольности до логического конца: бравые парни сбежали на трех суденышках, быстренько срубили в неосвоенных местах острожек и принялись было собирать ясак с окрестных гиляков (сейчас известных под именем нивхов). Гиляки кряхтели, но платили. Решив восстановить дисциплину «подручными средствами», Хабаров с оставшимися у него людьми нагрянул туда, где обосновались беглецы, обстрелял острожек из имевшихся у него «соколов», взял штурмом и велел всех дезертиров безжалостно драть батогами.
Ну а попутно все вышеназванные и многие другие предводители казачьих отрядов совершали географические открытия, и нешуточные. Говорю это без малейшей иронии. Дежнев первым из русских прошел пролив, отделяющий Азию от Америки (правда, историки подозревают, что у него были предшественники, но надежных следов так и не удалось отыскать). Михаил Стадухин первым из русских обследовал побережье Охотского моря (еще безымянного) и залив, впоследствии названный именем Шелихова – путешественника уже XVIII века. Его брат Тарас первым проложил водный путь по Лене вдоль побережья Северного Ледовитого океана на Колыму. Василий Поярков первым достиг устья Амура и изучил Приамурье.
В одном из романов Валентин Пикуль задал вопрос, который и сам наверняка полагал чисто риторическим: «Чего же искали эти неприкаянные старатели? Неужели только удачи, мгновенной и ослепительной, как ночной выстрел в лицо?» Правда, речь в романе шла не о казаках-первопроходцах, но вопрос в полной мере относится и к ним, суть дела от этого не меняется…
Ответ прост: никто из тех, о чьих порой неприглядных поступках рассказано выше, ни малейшей личной корысти не преследовал. Ни один человек. Дежнев исправно сдал в казну не только все меха, но и драгоценный «рыбий зуб», добытые им самолично моржовые клыки (в XVII веке, помимо прочих занятий, русские промышляли моржей). Точно так же поступил и Хабаров. Михаил Стадухин, на минуточку, все меха, собранные им с «ясачных» и отнятые у других атаманов, опять-таки отослал в Москву, не оставив себе ни единой шкурки. Точно так же поступали и все остальные «служилые люди».
Ни малейшей личной корысти. Совсем даже наоборот. Как писал по другому поводу поэт Роберт Рождественский: «Но никто из нас на этом деле не разбогател, не купил дворцов и замков, миллионов не припас…» Никто из первопроходцев должным образом не был вознагражден за свои порой нечеловеческие усилия в открытии новых земель и присоединении их к Московскому царству и добыче для государственной казны немалого количества мехов…
Пожалуй, более-менее щедро наградили Хабарова: царь пожаловал ему звание «сына боярского» (это именно звание, означавшее не отпрыска боярина, а чин) и несколько деревушек, но не во владение, а «в кормление» (то есть право получать с этих деревень пожизненный доход). Другие не получили и этого. Михайлу Стадухина в конце концов убили колымские юкагиры, которым весьма не нравилась его налоговая политика. Атамана Владимира Атласова, первым из русских исследовавшего Камчатку и Курильские острова, зарезал по бытовым причинам один из людей его отряда. Тарас Стадухин, бывший «атаманом» неофициальным, получил чин казачьего атамана. И всё. Дежнев девятнадцать лет (1641–1660) рвал жилы, вообще не получая ни жалованья, ни причитавшегося служилым людям хлебного и соляного довольствия, все это ему выплатили и выдали только на двадцатом году царской службы. Да и потом не платили. Последние годы жизни Дежнев провел в Москве, долго выбивая из дьяков Сибирского приказа свое законное жалованье, всего-то сто рублей. Иван Москвитин, первым из русских вышедший к Тихому океану, получил довольно скромное звание казачьего пятидесятника, его люди – кто два рубля, кто целых пять, кто кусок сукна на кафтан. С другими обстояло примерно так же.
Мало того:
