остановились и проделали тот же номер с домкратом. Опять вели наблюдение и ни черта не выявили! Дальше примыкающие дороги возникали с пугающей регулярностью – через каждые семьсот метров. Ни охраны, ни дорожных постов на них не было. Но это ничего не значило – шлагбаумы и прочие заградительные объекты могли находиться в скалах.
Машина шла с черепашьей скоростью, а офицеры прильнули к окну…
– Незадача, командир, – заключил Садовский. – Мы видели как минимум пять въездов в береговую зону. К объекту может вести любая из этих дорог. Нет в тебе дара предвидения, командир: мог бы обстоятельно расспросить Гринбергса. А то плутаем в этих трех соснах…
– Вышли из зоны, товарищ майор, – сообщил из кабины Балабанов. – Дальше прямая дорога и никаких второстепенных. В Вентспилс поедем? Туризмом займемся? Только учтите, бензина остается хрен с небольшим. Кончится горючка, вот тогда и затоскуем…
– Таким макаром не решим этот ребус, – подал голос Пушкарь. – Каждую дорогу, ведущую к морю, надо обследовать. Ползать по скалам, притворяться камнями, и все такое. Это нереально, учитывая риск и нехватку времени. Пока найдем эту чертову лабораторию, лето начнется. Как насчет работы с населением, товарищ майор? Ведь эта штука не в войну тут появилась, раньше был гражданский объект с медицинским уклоном, ничего секретного. Держу пари, люди знали о нем. Санаторий «Тихая волна», так? Предлагаю набраться наглости, посетить Барклане…
Визит в Барклане с ходу отвергли. Это верное самоубийство. «Маскарадные костюмы» – временное спасение. Стоит лишь к ним присмотреться, вытянуть несколько слов… и здравствуй, гестапо, или бывший абвер, перешедший под крыло СС. Но в предложении Алексея что-то было…
Мишка по инерции выжимал акселератор. Начинался глуховатый район без признаков жизни. Небо темнело – через полчаса сгустятся сумерки.
– Так, довольно, – решился Дымов. – Ищите место для разворота, товарищ старший лейтенант. Поедем в Лиепаю, заночуем в ее окрестностях, а утром посетим этот славный город.
– Точно, – хлопнул себя по лбу Садовский. – Покойная брюнетка упоминала подполье в Лиепае. Едем на встречу с очередными ренегатами?
Обратная дорога, как и водится, показалась короче, но облегчения это не доставило. Нервы напряглись. Доставал Балабанов со своей лебединой песней о «последних каплях бензина»! Как оказалось, на последних каплях можно совершить довольно длительное путешествие. Патрули не лезли, но предчувствие грядущих неприятностей мотало нервы. Быстро стемнело. Освещение на трассе отсутствовало. Ориентировались по свету фар. До пригородов остался километр (если верить указателям), когда справа возник плотный лесной массив. Встречный и попутный транспорт отсутствовали.
– Въезжай в лес, – приказал майор.
Стена акаций оказалась не сплошной, фургон, переваливаясь с боку на бок, въехал в лес, и акации сомкнулись за ним. Сосняк оказался разреженным, удалось продвинуться еще на тридцать метров. Затрещало и смялось крыло, задев дерево. Но это не имело значения, почтовый фургон свою задачу выполнил. Погасли фары, и настала темень. Люди прислушались. По шоссе изредка проезжали машины. Прогремело что-то внушительное, бронированное – возможно, даже танк.
– Как настроение, товарищи офицеры?
– Бывало и лучше, – признался Садовский.
– Это нам не диверсантов в мирном советском тылу ловить, – вздохнул Пушкарь. – Тут мы сами, прости господи, диверсанты…
– То есть настроение нормальное, – констатировал Дымов. – Двигаться дальше смысла не вижу, местность незнакомая, в городе комендантский час. Пойдем утром, а сейчас – спать. Но спешу вас огорчить – в машине никто не останется. Этот фургон фашисты будут искать.
Размытые тени скользили по сумрачному пространству. Мерцали огоньки сигарет. На короткое время включили фонари и метрах в двадцати от машины увидели овраг с крутым склоном. Лог извивался, дно обильно поросло стелющимся можжевельником.
– Чем не матрас? – хмыкнул Балабанов.
На том и порешили.
– Трое спят, четвертый стережет, меняемся через два часа, – распорядился Дымов. – Овраг не покидать, в случае опасности всех будить, но без пожарной сирены. Я дежурю первым – по праву старшего.
Садовский рассмеялся:
– «По праву старшего» ты, командир, можешь вообще не дежурить.
Ночь была свежа, но холод до тела не добрался. Можжевельник справился с ролью матраса, а брезент – с ролью спального мешка. Но утром пришлось понервничать. Кто-то затряс за плечо, одновременно зажимая рот, чтобы не кричал. Дымов взвился, вытаращив глаза, схватился за пистолет, который сунул под себя. Мишка отпрянул, приложив палец к губам.
– Тихо, товарищ майор. Это я, а вы что подумали?
Ругань застряла в горле.
– Балабанов, ты что? – сдавленно просипел Дымов.
Мишка продолжал прижимать палец к губам, глаза поблескивали. Уже светало, серая бледность растекалась по лесу, вползала в овраг. Пушкарь разбудил Садовского – тем же странным образом, прошипел, чтобы не орал. Садовский дергался, но молча.
– Немцы, – сообщил Балабанов и стал карабкаться на склон. Остальные рассредоточились по пади. Дымов забрался на косогор, держась за плетущийся по скату корень, высунул голову. Подобного он не ожидал. Как чувствовал, когда приказал перед сном покинуть машину!
У почтового фургона стояли двое в прорезиненных плащах. Матово отливали стальные каски. Солдаты тихо переговаривались. Из полумрака материализовался третий – так же одетый. Он осторожно ступал, и все же под ногами хрустнула ветка. Солдат застыл, остальные повернулись к нему. Потом все трое пришли в движение, один добрался до кабины, заглянул внутрь, двинулся в обход капота. Две тени колебались позади фургона. Скрипнула дверь, ведущая в чрево кузова, и снова стало тихо. Заметался лучик света. Он покинул кузов, зашарил по кочкам, озарил бугристые стволы сосен. Солдаты стали приглушенно совещаться. Дымов всматривался. Сколько их? Только трое? Или стоит ждать нашествия? Это не мотоциклисты – в противном случае оперативники проснулись бы от треска моторов. На чем бы эти люди ни прибыли, транспорт остался на дороге. Что они здесь делали? Пешком прочесывали лес, когда ни черта не видно? Скорее всего, местный житель засек, как почтовый фургон сворачивает в лес, а ранее нашли тело «почтового работника» со свернутой шеей.
Просыпалась злость. Немцам больше нечем заняться? Догадались, с кем имеют дело?
Солдаты разделились, стали осматривать лес в районе фургона. Свет запрыгал по поляне, поскрипывала земля под тяжелыми подошвами. Подошел пехотинец – он засек овраг, о чем и оповестил товарищей. По мере приближения немцев головы оперативников стали плавно исчезать. Дымов сползал вниз, энергично жестикулируя. Фриц хрипло дышал. Он был уже рядом, подошел к краю оврага, присел на корточки. Осветилась пядь оврага. Влад сжался в расщелине, прорезающей откос. Целиком в ней спрятаться было невозможно. Стоит солдату вытянуть
