Заруба намочил край свитки в речной воде, спокойной у берега, и вытер лицо. Когда рябь воды разошлась, он заглянул в чистую воду и поразился своему отражению. Даже скорее не отражению, а чему-то более глубокому, проявившемуся в глубине взгляда: из зеркала воды на него смотрели глаза волка – и это было страшно. Гнат зажмурился, до боли сомкнув веки, и помотал головой, прогоняя наваждение. «Успокойся, - приказал он сам себе. – Успокойся, все прошло, и дьявол не завладел твоей душой. Ты победил зверя и не пустил его в свою душу». Но сердце тревожно колотилось о ребра, в висках стучала молотами распаленная кровь, и тревога тисками сжимала душу.
Гнат погрузил голову в ледяную воду и несколько мгновений держал ее под водой, насколько хватило дыхания, задержанного в легких. Подняв голову из воды и отдышавшись, он вымыл окровавленные руки и лицо, обмыл раны на груди и на плечах и насухо вытерся подолом свитки. Посмотрев на изорванную, измаранную в крови одежду, он без сожаления бросил ее в воду, и, не спеша, подошел к безжизненному телу зверя. Несколько минут Заруба постоял около волка, все еще поражаясь его размерам и мощи, затем одним движением кинжала отрезал жесткий, с красивым лоснящимся серо-белым мехом хвост волка и, ловко орудуя острым, как бритва клинком, снял с него шкуру. Посидев немного у воды и отдохнув, направился Гнат к Янычару, оставленному им у прибрежной рощицы.
Янычар встретил Гната тихим ржанием, и с какой-то немой укоризной посмотрел на него своими умными фиолетовыми глазами.
- Да шо ж ты так дывышься на мэне? – спросил пораженный Гнат. – Я тот же самый, ничего не изменилось во мне. Я – твой Гнат, чи не узнал?
Конь вдруг отрицательно замотал головой и беспокойно заржал.
Гнат обнял коня за тонкую, но крепкую, как камень шею и, прильнув к уху коня, зашептал:
- Я клянусь тоби, любый мой друже, что я не дам зверю взять власть над моей душой. Мы с тобой вместе будем биться с ворогами, а ты будешь присматривать за мной и поправишь, если что. Згода, брат?
Янычар положил свою породистую голову на плечо Гнату и некоторое время стоял так, как будто что-то обдумывая, а затем присел на передние ноги, помогая вымотанному схваткой с волком, израненному хозяину, сесть в седло.
Заруба, ободренный взаимопониманием с конем, приторочил к седлу волчью шкуру, бросил через голое плечо ремешок сабли, убрал в колчан лук, так и не пригодившийся в схватке, и присыпал раны зельем деда Мазура.
Закончив с ранами, набросил Гнат на плечи легкий овчинный кожушок, который всегда возил с собой в седельной сумке, чтоб не застудить разгоряченное недавней смертельной схваткой тело. И разобрав поводья, сел на коня.
Конь поднялся с колен и, скосив на хозяина умный глаз, с места взял легким наметом, постепенно ускоряя свой бег.
Янычар не пошел к казачьей засаде, оставшейся в степи перед балкой и с нетерпением ожидающей возвращения Зарубы. Он по-своему решил, что хозяину не нужно пока встречаться с собратьями, и стрелой помчался в степь, взбивая копытами слежавшуюся за зиму легкую степную пыль.
Прильнув к гриве Янычара, Гнат с удовольствием подставил лицо горячему степному ветру и, привстав в стременах, дал волю коню. Янычар мчался так, как не скакал никогда в жизни. Своим конским умом, умом зверя, потому что боевой конь - тоже зверь, он понимал, что хозяину нужно дать время придти в себя и обрести спокойствие. Что его хозяин – человек огромной силы воли, но и ему сейчас не просто, потому что он на грани, на зыбкой грани, перейдя которую он перестанет быть человеком и превратится в зверя. Поэтому Янычар, чувствуя, как Гнат постепенно обретает душевный покой, дал по степи здоровенный круг, прежде чем вынес хозяина к казакам…
Казаки из засадной группы успели выкурить не по одной люльке табаку, пока дождались возвращения Гната. И лишь завидев издалека притороченную к луке седла огромную волчью шкуру, радостно «заржали», бросая в воздух шапки.
- Ну Гнат, ну хват! – заорал дед Мазур, который пошел с казаками в засаду на случай непредвиденных травм и ранений, - Это ж надо быть Зарубой, чтоб сломать волчаре зубы! Чтобы хвост его привезть, в атамана кресло сесть!
Казаки захохотали, окружая Гната плотным кольцом и от избытка чувств сердечно хлопая его по плечам. От этих дружеских хлопков раны на плечах, нанесенные волком, открылись, и по рукам казака потекли ручейки крови.
Дед Мазур пинками разогнал казаков и споро принялся колдовать над его ранами. Скоро раны были обработаны умелыми руками деда и перевязаны узкими лентами выбеленной холстины. А дед, пока Гнат приходил в себя от боли растревоженных ран, раскатал волчью шкуру на молодой траве, намочил тряпицу жидкостью из вынутой из неизменной своей походной торбы склянки, и тщательно протер изнанку шкуры. Затем густо засыпал ее крупной солью и снова плотно скатал в скатку. Обвязав шкуру сыромятными ремешками, вернул ее к седлу Янычара.
А казаки, тем временем, разложили на траве, на домотканой скатерке нехитрую казачью снедь: толстые, глянцевито поблескивающие на солнце куски просоленного сала с широкой мясной прослойкой, головки чеснока и цыбули , сваренную в кожуре картошку, несколько завяленных с осени жирных лещей и, конечно, бутыль с чистой, как слеза ребенка медовой горилкой – продуктом деда Мазура.
- Ну шо, браты, - поднял кухоль с горилкой Байдужий, - давайте выпьем за нашего походного атамана – Гната Зарубу. Он сегодня показал нам всем еще раз, на что способен. Он смог каким-то образом предугадать действия самого коварного, самого непредсказуемого зверя в степи – матерого волка, вожака стаи. И победил его. Не могу понять, как можно было пойти именно туда, куда должен был придти волк. Когда он сказал нам, что будет ждать зверя у речки, и он придет туда, честно говоря, я засомневался. Потому что, сколько раз мы не гаяли волков в степи, никогда не было случая, чтобы волк пошел за флажки. А тут – на тебе, кума. Приходи любоваться. Волк пошел за флажки и пришел за своей смертью прямо к Гнату. Так что, братья – казаки, за Гната, за походного атамана, который поведет нас к победе над литвинами и татарвой!
Казаки стукнулись глиняными кухолями с горилкой и дружно опрокинули их, заливая обжигающую жидкость себе в желудки.
- Расскажи, все же, - обратился к Гнату молодой казак Федор Лютый, - как ты угадал, что вожак пойдет за флажки. Что за секрет ты такой знаешь, что заманил зверя в ловушку?
