– Ничем, – сказала она, улыбаясь.
– Значит… в ваших глазах… я не виновен.
– Нет, мой друг!
Он восторженно поцеловал ее руку.
Она продолжала, спокойно и добродушно улыбаясь:
– Друг мой, вы жалуетесь на меня и, может быть, вы правы. Долго избегая вас, отталкивая вашу любовь, исчезая от вас, я кончила тем, что позволила вам победить себя. Ваши постоянство и привязанность тронули меня. Я согласилась, чтобы вы поехали со мною в Баден, я сделала вас участником моей мести, и у вас хватило мужества…
Тень пробежала по лицу Армана, который вспомнил гнусную роль, которую он сыграл относительно графини Д'Асти.
– Но, – поспешила прибавить Дама в черной перчатке, – оставим эти тяжелые воспоминания, друг мой; вы вернулись в Париж вместе со мною; я обещала видеться с вами каждый день, даже по два раза в день. Мой отель был открыт для вас; вы входили туда во все часы дня, и я всегда принимала вас…
– Вы были добры… – прошептал Арман.
– Однажды, – продолжала она, – вам отказали в приеме, и так как вы настаивали, то вам подали письмо от меня. Я умоляла вас прекратить ваши посещения…
– О! Это было жестоким ударом для меня, – с живостью перебил молодой человек.
– Я это знаю, мой друг.
– Вы знаете?
– Да, потому что я стояла у окна, спрятавшись за занавесью, и видела, как вас поразил мой отказ.
– И с тех пор, – продолжал Арман, – я писал вам ежедневно, но мои письма оставались без ответа.
– Выслушайте меня, – сказала она. Он замолчал и взглянул на нее. Она продолжала:
– Да, на первый взгляд, я жестока и несправедлива. Но разве вы забыли уже, что я вам говорила в тот день, когда вы нагнали меня по дороге в Германию: «Если вы хотите любить меня и ехать со мною, то должны ожидать всего, не удивляться никакой странности в моей жизни и не спрашивать о тайне моего непонятного поведения»?
– Это правда, – прошептал молодой человек. – Но разве вы не посвятили меня в тайны вашей жизни, не сделали меня сообщником вашего ужасного замысла, разве я не сделался в ваших руках, как вы сами только что сказали, послушным орудием?
– Да, конечно, а так как вы настаиваете, то я открою вам и последнюю тайну.
Арман вздрогнул.
– То, что я задумала, еще не окончилось Баденом, так как, по моему приказанию, вы были секундантом несчастного Фредерика Дюлонга, который в настоящую минуту умирает.
– Ну, и что же?
– Оно не кончилось также и в Париже, – прибавила Дама в черной перчатке.
– Как! А де Флар?
– Де Флар не был последним из убийц, которых я преследую.
Арман снова вздрогнул.
– Тот, кого мне остается убить, – продолжала Дама в черной перчатке, – был их начальником, образовал их ассоциацию, толкнул на путь преступлений, того…
– Что же? – спросил с тревогой Арман.
– Того я хочу погубить без вашей помощи.
Она произнесла эти слова с дрожью в голосе, как будто ужасная борьба происходила в ней.
– О, разве я не принадлежу вам телом и душою? – воскликнул Арман. – Я готов исполнить все, что вы мне прикажете…
«Майор прав, – подумала Дама в черной перчатке, – судьбы не избежишь».
Затем она прибавила вслух:
– Ну, что ж, пусть будет так! Вы снова сделаетесь моим орудием. Вы будете в моих руках ужасным орудием мести. Я хотела избегнуть этого, но судьба решила иначе.
– Я вас люблю, – страстно прошептал Арман. Молодая женщина встала и протянула ему руку.
– Приходите ко мне завтра, – сказала она. – Я буду ждать вас в полдень. Прощайте.
Арман, опьяневший от счастья, проводил ее до кареты и в последний раз покрыл ее руку поцелуями.
Час спустя Дама в черной перчатке вернулась домой и застала графа Арлева, сидящего у камина в будуаре.
– Вы были правы, мой бедный Герман, – сказала она ему, – люди не избегнут своей судьбы.
Майор вздрогнул.
– Я много раз собиралась простить Армана и сначала хотела избавиться от его преследований, от его любви, потом я почувствовала жалость к нему и хотела пощадить его, но судьба решает иначе. Он сам приговорил себя.
– Значит, он придет?
– Да, – вздохнула она.
– Когда?
– Завтра.
– И этот жестокий, ужасный план, который вы составили…
– У меня хватит силы привести его в исполнение. Голос Дамы в черной перчатке дрогнул; майор Арлев взглянул на нее и проговорил:
– Мне кажется, что вы не достаточно заглянули в глубину своего сердца, сударыня.
– Что вы хотите этим сказать?
– Человека, которого вы собираетесь безжалостно погубить за то, что его отец убил вашего мужа…
– Ну?
– Вы полюбили этого человека!
Дама в черной перчатке вскрикнула и побледнела.
– О! Нет, нет, – проговорила она. – Нет! Вы лжете, Герман; нет, это невозможно! Я любила и буду любить только того, по ком я ношу траур! Я маркиза Гонтран де Ласи!
Она гордо выпрямилась и прибавила:
– Ну, что ж! Допустим, Герман, что вы сказали правду, что я люблю этого молодого человека, но разве я перестала быть рабой своей мести? Я погублю его, несмотря ни на что, потому что должен быть наказан его отец, этот бандит с седыми волосами, у которого только одно уязвимое место: его сын!
По отъезде Дамы в черной перчатке Арман заперся у себя в рабочем кабинете. Опустив голову на руки, смеясь и вместе плача, он в течение нескольких минут был опьянен восторгом от предвкушения ожидавшего его участия в мести, которое должно было явиться ему залогом прощения.
Вошел Иов.
– Что тебе надо? – резко спросил он его. – Ты снова явился надоедать мне своими наставлениями?
Иов грустно покачал головою.
– Вовсе не за этим, – ответил он.
– Так за чем же?
– Один из ваших друзей желает вас видеть.
В течение последней недели много различных посетителей являлось в маленький отель, но Арман неизменно отказывал всем, и Иов на этот раз только для проформы вошел доложить ему; но каково было его удивление, когда Арман ответил:
– Ну, что ж, проси войти…
– Как! – пробормотал Иов. – Вы даже не спрашиваете, кто это?
– Но ведь это один из моих друзей…
– Положим, – согласился старый солдат, не понимавший, что горе делает безмолвным и заставляет искать абсолютного уединения, зато радость производит совершенно обратное действие.
В продолжение часа Арман был счастлив: следовательно, он мог принять своего друга. Иов отворил дверь и доложил: «Господин Мориц Стефан!».
Арман встал, сделал несколько шагов навстречу журналисту и радушно протянул ему руку.
– Вы редкий гость, дорогой мой, – приветствовал он его.
– А вас невозможно застать, мой милый Арман.
– Вот как! Разве вы были у меня?
– Раз десять. Но вы вечно отсутствовали: то вы уезжали в Баден, то вас просто не было дома.
