– Да, – пробормотал англичанин.
– Собирался он писать?
– Он пытался подкупить моих людей, чтобы они передали записку Даме в черной перчатке.
– Недурно! Спрашивал он об отце?
– Нет.
– А об Иове?
– Тоже нет.
– Бедный юноша, – прошептала Фульмен. – Он положительно страдает тем, что у итальянцев называется любовным помешательством.
– Но позвольте мне сделать вам одно замечание, дорогой друг, – сказал лорд Г.
– Говорите.
– Вы не боитесь, что лишение свободы сведет его с ума? Фульмен вздрогнула.
– О, молчите! – вскричала она. – Вы меня пугаете…
– Я оставил его в страшном раздражении и боюсь за него.
– Ну, что ж! – воскликнула Фульмен. – Я предпочту видеть его безумным, чем мертвым. Эта женщина убьет его…
– Будьте покойны, его слишком хорошо стерегут, чтобы подобная вещь могла случиться. Во-первых, павильон, где он находится, в самой глубине сада, окна с железными решетками, а у дверей крепкие засовы.
– А что, если эта женщина откроет, где мы его спрятали?
– Мои люди прекрасно вооружены и превосходно выдержат осаду.
Фульмен вздохнула.
– Благородный и дорогой друг, – сказала она, пожимая руку англичанина. – Как вы добры…
– Я ваш друг, – просто ответил он. – А теперь, если вам нечего более сказать мне, я вернусь на свой пост.
– Идите, – сказала Фульмен.
Англичанин вышел. Фульмен осталась одна. Несмотря на начало ноября, вечер был теплый и тихий, и молодая женщина ощутила потребность подышать немного свежим воздухом, потому что у нее была лихорадка, и голова ее горела. Она надела накидку и вышла с намерением пройтись по Елисейским полям до заставы Звезды.
Фульмен чувствовала желание подышать свежим воздухом и побыть одной. Она поступала, как все люди, у которых сердечное горе: она стремилась к одиночеству.
Зимою в девять или десять часов вечера Елисейские поля всегда пустынны и только местами освещаются фонарями. Лишь изредка попадется навстречу карета, а еще реже прохожий.
Фульмен медленно шла по асфальтовой дорожке, идущей вдоль широких тротуаров, задумчивая и не обращая ни малейшего внимания на редких прохожих. Ее прогулка длилась около двух часов и, разумеется, продолжилась бы еще, если бы позади нее не раздались быстрые шаги.
– Сударыня, – сказал голос, по которому она узнала одного из своих слуг.
Она обернулась. Иосиф, ее лакей, догонял ее.
– Я так и думал, что найду вас здесь, – сказал лакей.
– Что тебе надо, Иосиф?
– Барыня, вас спрашивают.
– Меня спрашивают? – спросила, вздрогнув, молодая женщина.
– Да, особа, которая желает вас видеть, ждет в отеле, в гостиной.
– Кто такая эта особа?
– Дама.
– Как она выглядит? молодая?.. старая?..
– Не знаю, лицо ее закрыто вуалью… У Фульмен явилось предчувствие.
– И эта женщина желает видеть меня?
– Она так настойчиво просила, что я провел ее в гостиную.
– Вы поступили опрометчиво, Иосиф, – строго заметила Фульмен. – После полуночи я не принимаю визитеров.
Танцовщица поспешно вернулась домой и вошла в отель. Закрытая карета, без гербов, запряженная в одну лошадь, дожидалась у подъезда маленького отеля на улице Марбеф. Фульмен вошла в первый этаж, где находилась приемная, и увидала женщину, сидевшую в глубоком кресле у камина. Увидев Фульмен, женщина, закутанная в большой плащ, встала и откинула вуаль, закрывавший ей лицо.
– Я так и думала, что это вы, сударыня, – заметила Фульмен.
Дама в черной перчатке – это была она – поклонилась и сказала, насмешливо улыбнувшись:
– В самом деле! Вы ожидали моего визита, мадемуазель?
– Вашего визита – нет, но когда мне сказали, что какая-то дама в вуале приехала ко мне… я подумала…
И Фульмен, помнившая, что она хозяйка и притом принимает у себя маркизу Гонтран де Ласи, предложила стул своей посетительнице, продолжая стоять перед ней.
– Позвольте мне узнать, сударыня, – сказала она, – какому счастливому событию я могу приписать честь принять вас у себя?
– Без комплиментов, мадемуазель.
– Пусть будет по-вашему! – согласилась Фульмен.
– Мадемуазель, – продолжала мстительница, – мой визит не должен удивлять вас.
– Это… смотря по обстоятельствам.
– Мы уже много раз встречались и, мне кажется, всегда враждебно.
– Возможно…
– Вы любите Армана.
– А вы его ненавидите.
– Может быть… Вы старались всячески заставить его забыть меня.
– Это мое право и долг.
– Допустим, но прежде чем объяснить вам причину моего присутствия здесь, позвольте мне вкратце напомнить вам то, что было.
– Я слушаю вас.
– Помните нашу первую встречу?
– В Нормандии.
– Да, в замке де Рювиньи, у постели умирающего капитана Лемблена.
– Помню.
– Вы, вероятно, также помните, что я тогда указала вам на Армана и сказала: «Если вы любите этого молодого человека, сударыня, если вы действительно любите его, увезите его подальше отсюда и устройте так, чтобы он никогда не попадался на моем пути». Я сказала вам это, не правда ли?
– Да.
– Но, – продолжала Дама в черной перчатке, – Арман преследует меня повсюду, везде он встречается на моей дороге.
– Увы! – вздохнула Фульмен.
– Вы знаете, что произошло в Бадене, и как, для того чтобы спасти ему жизнь, которая тогда была в моих руках и которую я мановением руки могла уничтожить, вы принуждены были дать мне клятву некоторое время служить моему личному делу. Разве я не сказала вам тогда: «Я хочу быть в последний раз милосердной. Если Арман перестанет преследовать меня в Париже, если, вернувшись туда, я смогу оттолкнуть его от себя презрением, то моя месть не будет более тяготеть над ним».
– Да, вы говорили это.
– Ну и что же? Разве моя вина, если роковая любовь, которую ко мне питает этот молодой безумец, вечно толкает его на мой путь? – спросила молодая женщина, звонко рассмеявшись. – Разве моя вина, если судьба захотела, чтобы человек, убивший моего мужа, имел только одно уязвимое место – своего сына?
Фульмен почувствовала, что дрожь пробежала у нее по телу и кровь застыла в ее жилах.
– Нет, – продолжала Дама в черной перчатке, – нельзя спорить против очевидности: судьба хочет, чтобы Арман погиб.
Фульмен выпрямилась, надменная, грозная, как львица пустыни.
– Но ведь я здесь! – вскричала она. – И не связана с вами более клятвой.
– Я это знаю, знаю даже и то, что вы приготовились к борьбе. Я знаю, что вы пытались избавить от моей мести г-на де Флар-Монгори и его детей, чтобы иметь в своих руках заложников и купить таким образом пощаду и свободу тому, кого вы любите.
– Вы правы, – согласилась Фульмен.
– Но вы потерпели неудачу и, несмотря на вашу любовь к нему, проницательность и самоотверженность лорда…
