Такие прогулки часто устраивались на острове Франции и были привычны для жителей острова. Дороги в ту пору никуда не годились, и женщины почти всегда передвигались в паланкинах, а мужчины — верхом. Негры ходили почти голые, а в дни больших праздников наряжались в кусок голубой ткани, по покрою сходной с бельем для купания, который доходил до колен и ниже. Восемь чернокожих несли паланкины, устроив рукояти на плечах, и, балансируя большой палкой в другой руке, чтобы уравновесить ходьбу, выступали пружинящим шагом. Четверо негров, несшие коробки с обедом, шагали следом, раскачиваясь под звуки креольского напева, скорее грустного, чем веселого.
Пейзаж радовал глаз. Справа на северо-восток уходили вершины горной гряды Порт, постепенно теряя высоту, затем, перед Питером Ботом, — гора Перст, которую никто не мог покорить, после — низина Священников, прекрасная картина посреди пустого плато, словно повисшего в воздухе, — чудесный зеленый амфитеатр, восхищающий взгляд. И по всему их пути — жилища аборигенов.
Могилу Поля и Виргинии оберегал старый священник, и она была настоящим райским уголком, в цветах и зелени.
Всю дорогу кортеж сопровождали стаи разноцветных попугаев, обезьяны, которые бежали вприпрыжку, зайцы, в таком множестве населявшие остров, что можно было убить одного, кинув наугад палку, летали голуби и совсем крохотные перепелки.
Наконец они прибыли на некогда возделанную равнину, где виднелись развалины двух маленьких хижин. Но место пшеницы, маиса и картофеля, которые выращивали здесь в былые времена, заполонил живой цветочный ковер, а небольшие холмы, утопающие в цветах самых волнующих оттенков, сами казались алтарем и престолом.
Единственный вход в бухту находился на севере, и слева его сторожил холм Открытия, откуда подавали сигналы кораблям, желающим пристать к острову. Церковь Грейпфрутов[30] пронзала колокольней живописные заросли бамбука посреди широкой равнины, а за ней до самого побережья простирался лес. Перед церковью волновалась бухта Могилы, справа — мыс Несчастья, и дальше — открытое море, где на синей воде лежало несколько необитаемых островков, среди которых Пуант-де-Мир возвышался, словно фрегат среди шлюпок.
Первое, что сделали путешественники, — отправились на поиски камня, который берег могилу Поля и Виргинии. Каждый помолился над захоронением, а сестры никак не могли насмотреться на него. Менее подверженные поэтическим чувствам мужчины, вспомнив о несчетной дичи, которой славился остров, снарядились на охоту. Несколько носильщиков вызвались в проводники. Компания условилась к часу собраться у Пальмовой реки и позавтракать там. Рене остался позаботиться о девушках. Жанна прихватила томик Бернардена де Сен-Пьера, и на могиле героини Рене прочел три-четыре главы.
Начало припекать солнце, прогнав сестер и молодого человека с места упокоения, которое не освежала ни одна тень.
Слишком занятые целью путешествия, молодые люди обращали мало внимания на пейзаж. Хотя тот, кому случалось путешествовать по Армении, нашел бы здесь утерянный рай и не удивлялся ему так, как путник, впервые очутившийся в изумительном приходе Грейпфрутов. Все вызывало энтузиазм у трех молодых путешественников, все восхищало их. Они впервые видели поля сахарного тростника с узловатыми блестящими стеблями, что вытягиваются до девяти-десяти футов, с длинными, отходящими от сочленений узкими листьями с бороздками.
Перед полями тростника, лежавшими одно за другим, простирались плантации кофейных деревьев, зерно которых, по мнению г-жи де Севинье, подобны произведениям Расина, и к тому времени уже на протяжении 172 лет услаждало чувственность Европы, подобно тому, как двести лет назад Расин услаждал ее разум. Молодые люди восхищались расточительством природы, которая каждое дерево увешала изысканными фруктами. Достаточно было протянуть руку, чтобы сорвать миндаль, ямбузу или авокадо. Наконец они достигли места встречи у Пальмовой реки. Ни один напиток не был столь живителен, как три стакана речной влаги.
Охотники еще не вернулись, но минут через десять ружейные выстрелы в окрестностях возвестили об их прибытии.
Еще не было и десяти утра, однако пребывание на таком чистом и свежем воздухе заставило путешественников умирать от голода.
Стол манил взоры — моряки спустились к морю и набрали в изобилии ракушек, среди которых было множество маленьких устриц, которых, как в Женеве, оставляют прямо в раковине. В углах стола положили усыпанные фруктами ветви деревьев.
Хозяин «Отеля иностранцев», занявшись главной частью обеда, великолепно справился со священной миссией: здесь были и кусок ягненка, и четверть косули, и великолепные свежие омары. Было много рыбы, неизвестной в Европе и отличавшейся уникальными размерами и потрясающим вкусом.
Лучшие вина острова стыли в глубочайших холодных ямах Пальмовой реки.
Охотники вернулись с молодым оленем, двумя или тремя зайцами и куропатками и множеством перепелок. Повара ухватились за подкрепление к обеду, а путешественники, которым очень понравилось здесь, в один голос воскликнули; «Остаемся на день!» Предложение единодушно поддержали, и решено было после обеда до двух часов переждать в прохладе под сенью деревьев у реки, а затем наведаться на берег, у которого потерпел кораблекрушение «Сен-Жеран», чтобы завершить таким образом паломничество, повидав место рождения, крушения и захоронения.
Никогда еще Рене и его товарищи не пробовали такого изобильного разнообразия фруктов, ни один из которых не был известен в Европе. Любопытство дразнило и извиняло аппетит, и они оставались за столом почти до двух часов.
Негров также плотно накормили, не исключив и арака, до которого они большие охотники, а поскольку они и в следующий раз надеялись на столь же обильное угощение, вознаграждающее за усердие, то и были в положенное время все готовы вновь взяться за работу.
В путь пустились прежним порядком, покинув холм с дынными деревьями, и пересекли низкие лесные поросли, где неграм приходилось топорами прорубать дорогу.
Носильщики шли по-прежнему пружинящим шагом, и дорога, как бы плоха она ни была, не беспокоила девушек в паланкине.
Через сорок пять минут они оказались напротив Янтарного острова, или, скорее, перед переправой, на которой «Сен-Жеран» и погиб между большой землей и островом.
Ничто не напоминало о катастрофе, ставшей развязкой пасторали Бернардена де Сен-Пьера. Здесь волнение охватило зрительниц сильнее, чем у могилы. Каждая была там, глядя на море с бьющимся сердцем, расспрашивая морских офицеров о том, как все произошло, когда внезапно на том самом месте, где сгинул корабль, раздался жуткий шум и поверхность моря странно забурлила. Вскоре все объяснилось: два огромных тела бились среди волн; кит сражался со смертельным врагом — рыбой-меч. Можно представить, что два гигантских гладиатора дожидались прибытия процессии на морской берег, чтобы устроить дуэль.
