— Безусловно! Реквизиция наших активов в России нанесла нам громадный удар. Мы потеряли почти все и теперь хотим получить компенсацию в ходе наших торгово-комиссионных сделок!
Красин встал.
— Господа! Я буду с вами откровенен. Мне хочется верить в ваши гуманистические побуждения, однако сейчас мы все коммерсанты и реалисты. Ваше желание сотрудничать с нами вызвано тягостным финансовым положением «Закупсбыта». Как говорят у нас в Сибири:
«Солонинка-солона, а свининка — дорога.
Ты же, редечка-душа, хоть горька, да дешева…»
Нам сейчас тоже трудно и больно, но это трудности и болезни рождения и роста. От вашего благоразумия зависит не превратить собственный социальный склероз в агонию всего вашего предприятия!
Раздались возмущенные протесты коммерсантов, некоторые повскакали с мест.
Красин воскликнул властно:
— Я прошу меня не перебивать и дослушать до конца в обмен на мою откровенность. Итак, мы по горло сыты бесконечными дипломатическими играми в Форейн-оффисе и Уайтхолле. И предела этой говорильне не видно. Но к вам приехали сегодня с четкой целью: мы выйдем отсюда либо с окончательной договоренностью, либо с окончательным разрывом…
Морозов сказал невозмутимо:
— Не пугайте нас, господин Красин…
Красин широко улыбнулся:
— Да что вы! Просто у нас остается надежда удовлетворить наши интересы в какой-то другой фирме, вы же никогда не получите контрагента, равного Советской Республике. Никогда, до скончания дней! Надеюсь, господа, что я обрисовал коммерческую ситуацию с исчерпывающей ясностью… Какие будут суждения?
После тяжелой паузы Востротин сказал:
— Соизвольте уточнить ваши конкретные деловые предложения, господин Красин…
Красин опустился на место.
— С удовольствием. Я уполномочен Советским правительством выдать «Закупсбыту» сертификат на ведение всех коммерческих операций для Сибирской хлебной экспедиции в устья Оби и Енисея.
Кушаков поинтересовался:
— Леонид Борисович, а какие принимаем на себя обязательства мы?
Красин быстро повернулся к нему:
— Вы закупаете у английских фирм — поскольку нам они не продают — сельскохозяйственные машины, инструменты, типографское и маслоделательное оборудование, химикалии, мануфактуру, галантерею и целый ряд других необходимых нам товаров. Вот их список…
Востротин взял список, мельком просмотрел его, отчеркивая отдельные позиции ногтем. Спросил:
— С этим ясно. А далее?
Красин пожал плечами:
— Далее? Срочно фрахтуете английские и норвежские суда и перебрасываете эти товары в Мурманск и Архангельск.
Востротин прищурился:
— Фрахт в одну сторону?
Красин удивился:
— Зачем же? В Архангельске на эти суда будут перегружены хлеб, меха, волос, кожа, смола и другой экспорт, который доставит из Сибири наша экспедиция. Торговать так торговать!
Кушаков сказал задумчиво:
— Леонид Борисович, мы весьма наслышаны о вашем проекте доставить сибирский хлеб Северным морским путем. Хочу заметить, что я опытный коммерсант, старый судоводитель и полярник: участвовал в экспедиции Георгия Седова, снаряжал экспедиции Русанова и Брусилова. И потому с полной ответственностью заявляю: мне это представляется утопией. Подобный переход, я думаю, невозможен.
Красин покачал головой:
— Ах, господа, господа! Когда же вы отучитесь «с полной ответственностью» заявлять о том, что возможно и что невозможно для нашего народа! Сколько об этом говорено… Ничему вас жизнь не учит!
Константин Иванович Морозов взволновался:
— Но мы многим рискуем! Если у вас не получится, мы можем вовсе вылететь в трубу!
Красин решительно опровергнул:
— Вы ничем не рискуете! Ваши кредиты будет гарантировать Шведский банк. Это я вам заявляю уже не как коммерсант…
— А как?.. — поднял бровь Востротин.
— А как народный комиссар и член Советского правительства, — твердо сказал Красин. — Первого октября текущего года сибирский хлеб будет доставлен в Архангельск и перегружен на ваши суда. Итак?..
Купцы переглянулись. По-видимому, их сломил деловой напор Красина.
Востротин встал и с улыбкой воскликнул:
— А-а! Была не была! По рукам, многоуважаемый господин народный комиссар!
Ногин засмеялся:
— Вот так бы давно!
Кушаков, наморщив лоб, сказал деловито:
— Остается только уточнить бонус — процент отчислений в нашу пользу.
— Чтобы не обмануть ваши гуманистические побуждения, — уточнил Красин со смешком…
Почти в тот же час всего за несколько кварталов от «Закупсбыта» крупнейший лондонский финансист Иоаннес Лид принимал в роскошном кабинете своего офиса генералов Миллера и Марушевского.
На столе — кофе, коньяк, сигары.
Лид говорил по-русски:
— Я готов вас выслушать самым внимательным образом, господа. — Слова он произносил с еле заметным акцентом.
Покашливая от волнения, Миллер начал:
— Господин Лид, вы являетесь одним из тех западных финансистов, чьи интересы в огромной мере связаны с Россией…
Иоаннес Лид наклонил голову в знак согласия.
— Если я не ошибаюсь, господин Лид, стоимость вашего имущества в России превышает девять миллионов золотых рублей, — продолжал Миллер.
Пуская ровные кольца сигарного дыма, Лид слабо усмехнулся:
— Буржуа — люди подозрительные и суеверные. Они не любят, когда кто-нибудь считает их деньги…
Марушевский по-солдатски прямо сострил:
— Поэтому большевики, не считая, забрали все ваши заводы, фактории и пароходства?
Лид продолжал усмехаться.
— Да, этим господам не откажешь в решительности, — спокойно сказал он. — А вы, как я понимаю, по-видимому, хотите предложить мне мое имущество обратно?
Миллер патетически воскликнул:
— Безусловно, господин Лид! Вы все сможете вернуть. Но сейчас нам нужна и ваша помощь…
— В чем она должна выразиться? — осторожно осведомился финансист.
— Нашему движению нужны средства, — сказал Миллер.
Марушевский перебил его:
— Но еще больше нам необходимо ваше влияние в правительственных кругах Великобритании, — решительно сказал он и взял со стола сигару.
Лид протянул ему сигарный нож.
— В каком направлении должно быть использовано мое влияние?
Миллер выпалил:
— Нужно подготовить новую совместную русско-английскую экспедицию на Север России!
Лид выпустил три плотных колечка дыма, проследил за ними, последнее рассеял кончиком сигары. Сказал:
— Понятно… — Встал, неспешно прошелся по пушистому ковру, остановился напротив Миллера: — Как вы представляете это конкретно?
